- Доброго вам вечера, гости дорогие, - начал он ещё на подходе, прерывая брань кучера с пассажиром.
- Да ты есть смеёшься?! - тут же взвился «меховой», да и кучер приподнялся на козлах, в этот раз полностью согласный со своим клиентом.
- Ничуть! - усмехнулся Покланец. - Вот ежели б вы оторвали рессору лигах в двадцати отсюда, в сосновнике, например, вечер был бы недобрым. Но окромя волков вам бы никто этого не сказал.
С этими словами мужчина вытащил трубку и принялся ловко её снаряжать.
- Стало быть, добрый вечер, гости дорогие, - повторил он, усмехаясь в усы.
Пассажир, кажется, оценил своеобразный юмор Покланца, спрыгнул на заснеженную дорогу и ответил уже спокойно:
- Тогда и тебе вечер добрый, мил человек. А подскажи, любезный, где тут можно остаться на ночь? - он оглянулся на покорёженный экипаж и поправился. - На три-четыре ночи остановиться?
- Подскажу, конечно, - кивнул Покланец, раскуривая трубку, - вон за три дома трактир. Вы, господин...
- Хайнрих!
- Вы, господин Хайнрих, ступайте к нему, а я помогу вашему кучеру экипаж распрячь и вещи туда отнести. Не забесплатно, разумеется.
- Ну, разумеется, - кивнул пассажир, выудил откуда-то из-за пазухи монетку, светло блеснувшую в лунном свете, и кинул Покланцу. Тот сноровисто поймал её.
- Ещё пару выдам, как закончите, - добавил пассажир и грузным, но скорым шагом направился к таверне.
Наёмник помог расклепать сцепку и вместе с кучером довёл коней до таверны. Пока кучер привязывал свою упряжку и втолковывал дворовому мальчишке, чем и как обиходить его коней, Покланец вернулся к экипажу. Он сразу заприметил, что позади привязан основательный дорожный сундук.
Он не планировал обносить гостей, это было не в его правилах, но взглянуть на пожитки, которые вёз с собой мохнатый колдун, было страшно интересно. Старый наговор наёмников под названием «Одним глазком», открывавший любую кладь, не тревожа замков, щеколд и охранных заклинаний, ещё не был дошёптан над сундуком, когда из кареты почти беззвучно вышел второй пассажир.
А ведь Покланец при всём своём опыте и сноровке даже не заглянул внутрь кареты. Глаза ему отвели, не иначе... За время, что понадобилось им с кучером для того, чтобы распрячь упряжку, любой человек пошевелился бы или вздохнул внутри неё. А поскольку этого не произошло, Покланец и не предположил, что внутри ещё кто-то есть.
Высокий, бледный и крайне худой мужчина с длинным суковатым посохом набросил капюшон на голову и подошёл к сундуку.
- Спасибо, что сняли с экипажа, - хрипло проговорил он. - Дальше не трудитесь, я сам.
С этими словами он выправил из сундука хитро спрятанные колёса, приподнял сундук с противоположной стороны и тоже зашагал к таверне. Колёса тут же увязли в снегу, но мужчина продолжал идти, не замечая веса разом отяжелевшей ноши.
Покланцу ничего не оставалось, кроме как пожать плечами и отправиться следом за ним - другой поклажи в экипаже не нашлось. Да он бы и не стал перечить этому господину, поскольку каждое сказанное им слово отдавалось в том самом заветном рубце Покланца, что на левой лопатке.
***
В то время, как экипаж, везущий двух пассажиров, приближался к селу с западной стороны, с восточной к Залескам двигалась открытая повозка, запряженная коренастой лошадкой. На повозке, закутавшись в меховые тулупы, сидели три человека. Они ехали уже давно, замерзли и проголодались, но, заметив вдалеке огни приближающегося жилья, изрядно приободрились.
- До сих пор не могу в толк взять, какого Одноглазого мы потащились в такую даль, - процедил сквозь зубы самый молодой из троих. - Говорил, расскажешь, когда в Залесках будем. Ну так вот они - Залески.
- Цыц. Мал еще отца поучать, - густым голосом ответил мужчина, правящий лошадью. Его борода покрылась изморозью, но он не показывал вида, что устал, и решительно поглядывал вперед. - Вон Никола слова за всю дорогу не проронил.
Молодой обернулся на Николу, который с угрюмым видом сидел, опершись на мешки, набитые товаром.
- Неудивительно. Ты ж ему деньги платишь. И зачем мы с собой этого барахла набрали? Сродуим не торговали. Ты сам не свой, как письмо получил...
Мужчина молчал, хмурился, но сын его, однако, не успокаивался:
- Или ты действительно в купцы решил податься? А? - насмешливо процедил он.
- Цыц, Корнелька! - уже не на шутку рассердился тот. - Сказано - расскажу. Позже. А пока молчи, да не выдай, чем мы обычно промышляем.