- Да какая разница! - вспыхнула Хельса под тяжелым взглядом Конрада. - Главное, что когда вышли - девушка уже была мертва.
- А кричала, выходит, ты?
- Я! - Хельса дернула плечом, словно сознаться в собственном крике для нее было куда более неприятно, чем в том, что с охранником купца они не только для бесед душевных стремились уединиться.
Толк от этой беседы, однако, был. Хельса и Никола смогли подробно описать, где именно и в какой позе лежала убитая. Девушка сама встала посреди двора, раскинув руки и свесив голову, изображая жертву, отчего по спине Конрада, который уже каких только ужасов не насмотрелся за бытностью свою дознавателем, пробежал холодок.
- Идите... пока, - прервал он Хельсу. - И Мицыка мне позовите!
Мицык вышел через минуту, вытирая руки о тряпку, всем своим видом показывая, что его оторвали от очень важного дела. Спросил, однако, благодушно:
- Ну, чего звал?
- Зачем молодку зарезал? - хмуро спросил Конрад. - Трактир твой, двор твой. Ты и убил, больше некому.
Брови Мицыка удивлённо поползли вверх. Потом он недоверчиво, словно услышал шутку, хохотнул.
- А то! - сказал он. - Вообще, я убивец, а трактирщиком так, притворяюсь. Дай, думаю, загублю своё дело и подозрение на себя навлеку. А то что-то скучно жить стало. Зачем, думаю, мне посетители с их деньгами? Верный же способ всех выгнать - девицу во дворике прирезать.
Он высился над Конрадом, добродушно ухмыляясь. Вита, девушка-некромант, которой Конрад уже успел задать пару вопросов, рассказала, что у Мицыка тряслись руки, когда он увидел убитую. Либо хорошо актёрствовал, либо правда ни в чём не виноват. На солиста королевского театра трактирщик не очень походил.
- Подставили меня, - тихо сказал Мицык. - Ясно же. Ну, в любом случае, я никуда бежать не собираюсь. Всегда на месте - за стойкой. А ежели помощь какая нужна - так тоже обращайся.
Конрад подумал и молча кивнул.
***
«...Сеченя пятый день, триста двадцать первого года от Большого Замирения. Допросный лист 17»
Перо, сухо скрипнув на длинном завитке цифры «7», пробороздило в бумаге полосу и продрало лист насквозь. Конрад закрыл покрасневшие от недосыпа глаза и швырнул перо на стол, где оно тут же оставило чернильное пятно. Допрашиваемый селянин продолжал бубнить, словно не замечая оказии дознавателя: «...знать не знаю ничего! Сиднем дома с женой весь день. У ей вон и спросите. У деток ещё. Из избы не выходил. По воду токма, ну за дровами ещё...»
Допросную комнату под лестницей, которую предоставил Мицык, дознаватель пока решил не использовать. И дело было даже не в тесноте - четыре кадки закрытые и одна початая, с квашеной капустой, заполняли кладовую-допросную почти на треть. В ней было душно - это раз, пахло квашеной капустой (и ясно, почему) - это два. Третьего пункта столичному дознавателю не понадобилось, чтобы не мучать себя напрасно, так что он быстро перебрался в общий зал за угловой столик. Благо народу не было, и его никто не отвлекал.
А селянин продолжал нудеть: «Сидел, говорю, дома, значить, снег со двора чистил и у дороги ещё. Да и то, отчего меня спрашиваете? Убивцев отродясь не было в Залесках, всё проклятые колдуны, с их и спрос! А я что? Знать ничего не знаю...»
Конрад обернулся на внезапно зазвучавший за спиной перебор струн. Леда вместе со своей арфой, как обычно, появилась внезапно, незванно и незамеченно. Просто в какой-то момент раздалась музыка и оказалось, что пустующее место у камина занято.
Девушка перебирала струны и напевала вполголоса:
Льдистым днём друг к другу прильнем,
Вместе пойдем ко дну.
Брат-свиристель, позови нам метель,
Злую лесную луну.
Шорохом сов укрыться от псов -
Им не заметить нас.
Хвостом к хвосту, вдвоем в пустоту,
Снова, в который раз.
Спеши за мной, дыши со мной,
Узнай мою свободу,
Иди, не стой, на запах мой,
Испей меня, как воду.
Распахнувшаяся дверь впустила в залу морозный пар, сразу же растворившийся в каминном жаре. Новые гости, разумеется, не растворились, а направились прямиком к стойке. Оба невысокие, смуглые, с такими острыми чертами, что могло показаться, будто их лица вырезали из сосновой коры. Пока один озвучивал заказ склонившемуся к стойке Мицыку, второй начал аккуратно стряхивать снег с его мехового ворота и стало понятно, что это не второй, а вторая.
Дверь вновь распахнулась, пропуская двух стражников с десятником во главе. Вид у всех троих был откровенно смущённый. Искоса поглядев на гостей, уже осваивающих выпивку за стойкой, стражники направились к Конраду.
- Вы же видели указание, - начал было он.