Науму сразу стало скучно.
— Да-а-а, — задумчиво протянул он. — Один ты теперь у нас герой остался, Сергей Иванович.
Тот спокойно улыбнулся, прикрыл глаза и ответил вопросом.
— Да вот надолго ли?
Наум хитро улыбнулся и вдруг резко повернул разговор:
— А скажи-ка, Сергей Иванович, тебе уж точно приходилось стирать генеральские портянки?
— Что за подлая душонка у тебя, Наум, не к одному, так к другому пристанешь, — заметил Петруха.
— Не подлая, а веселая, — парировал Наум.
— Приходилось, — совершенно спокойно, на радость Науму, ответил оставшийся герой.
— Вот-вот, — обрадовался Наум, потирая от удовольствия руки. — За это тебе и дали золотую звезду.
— Слишком дорого ты ценишь генеральские портянки, — совершенно спокойно ответил Сергей Иванович. Взгляд его был устремлен вдаль, сквозь собеседника.
Историю героев в селе знал каждый. Не раз, не два и даже не десять раз их приглашали в школу, дабы поведать подрастающему поколению об ужасах войны и доблести русского солдата. Клим Егорыч на встречи завсегда шел с превеликим удовольствием. Прихорашивался, наряжался, цеплял все медали, а поверх — звезду Героя. Сергей Иванович напротив, не любил шумных мероприятий. И рассказывал тяжело, через силу. «Вспоминать надо хорошее, — отговаривался он, — а там ничего такого не было». А просто заслонил он генерала своей грудью, когда они на засаду напоролись. Вот и все геройство. И рассказывать, вроде бы нечего.
А с портянками как раз нехорошая история вышла. Все тот же Наум, подлая его душонка, нашептал Клим Егорычу: «А вот Сергей Иванович говорит, что ты герой-то не настоящий. Тебе звезду дали только за то, что ты генералу портянки стирал».
Ну, Клим Егорыч, знамо дело, взбеленился, и бегом на Верхнюю улицу. Сергей Иванович сидит себе, делов не знает, валенки подшивает. Тот подлетает и со всего маху хлоп его по уху. Сергей Иванович удивился: «Клим Егорыч, ты что?»
«Это что же ты про меня такие слухи распускаешь?»
Сергей Иванович головой только покачал: «Делать мне больше нечего». А Клим Егорыч и сам знает, что из Сергея Ивановича и по делу-то слова не вытянешь, и не в его правилах сплетни распускать. Но вот такой уж он вспыльчивый, опять на уловку Наума купился. Извинился Клим Егорыч и с поникшей головой побрел домой.
А по весне, когда Филиппыч узнал об этой шутке, он прямо сказал Науму:
— Если ты, рожа бронированная, еще раз так пошутишь, за стол ко мне не приходи.
С тех пор Наум немного приутих. Да он сам-то по жизни, человек-то хороший был. И медалями не обделен. Трижды в танке горел. Никогда рубаху не снимал и в бане мылся завсегда один. А случись на селе пожар, так Наум первым, очертя голову бросался в огонь. На его боевом счету числились три старухи и восемь мальцов. Сгореть в огне он уже не боялся.
«Я утонуть боюсь», — смеялся он, когда селяне из ведер заливали тлеющую на нем одежду. За это его и прозвали Пожарником.
— А уж медаль «отважную» тебе точно за портянки дали, — не унимался Наум.
— Не-е-е, — с улыбкой без тени обиды отозвался Сергей Иванович. — «Отважную» медаль мне за жену генерала дали.
— За жену?! — Наум аж привстал. — Погоди-ка, а что же ты нам ничего не рассказывал? Причем тут жена?
— Да это уже после войны было, — невозмутимым голосом отозвался герой. — Я ее на «Виллисе» за городом катал.
— Ну и?… — напрягся Наум.
— Ну, ей очень понравилось, — поставил точку Сергей Иванович.
— Это как это?! — Наум затрясся от любопытства. — Это ты давай поподробнее, с деталями. Это почему же я до сих пор ничего не знаю?
— Не положено, вот и не знаешь, — без всяких эмоций, словно эхо, отозвался герой, и погрузился в свои думы. И как ни старался распаленный Наум, но так и не смог ничего вытянуть из собеседника. В этот момент он походил на подростка, желающего взболтать море. Не добившись от Сергея Ивановича продолжения истории о генеральской жене, Наум огорченно вздохнул:
— Эх, жаль, Клим Егорыч уехал. Вот веселый был человек!
Через год пришли слухи, что Клим Егорыч получил сыну в Челябинске двухкомнатную квартиру и переехал к дочери в Самару. Через два года пришли слухи, что Клим Егорыч получил дочери трехкомнатную и переехал ко второму сыну в Ленинград, где тоже получил двухкомнатную квартиру вне очереди как участник войны и Герой Советского Союза.
Узнав обо всем этом, Наум сокрушенно качал головой:
— Ой, не зря, дядя через речку плыл, ой, не зря! Хоть деток жильем обеспечил.
— Ты что скулишь-то? — осадил его Филиппыч. — Тебе кто не дает? Езжай в город, да вставай на льготную очередь.