Олег многозначительно ткнул пальцем вверх.
– Но, по большому счету, я другого не понимаю. Кто, скажи на милость, эти Хранители? Я в упор не верю, что Председатель мог решиться на такое глобальное разгребание дерьма. Не в его это стиле, да и возможностей у него, - он понизил голос, - как у кошки слез. Короля играет свита, а свита у него… Знаешь, Пашка, в последнее время мне малость не по себе, - Олег опять вздохнул. - Ну вот, выговорился, так вроде немного полегчало.
– Не бери в голову, - после некоторой паузы заметил Павел. - Ну кто они могут оказаться, сам подумай? Самое худшее, что мне в голову приходит, так это шпионы. На Сахару работают. Понимаешь, не понравилась тамошним хоть и шоколадным, но оч-чень богатеньким дядям перспектива столкнуться с голодными бунтами в стране с биологическим оружием. Уж очень это больной вопрос для них, прости за каламбур, - он усмехнулся. - Вот они и решили надавить на нашего дорогого Народного Председателя, чтобы он эту проблему заранее предотвратил. Может, и приплатили ему сколько-нибудь. А он и решил, что дань с министров-воров собирать не так выгодно, засуетился. Как тебе версия? Кстати, ты таки уверен, что нас не прослушивают? А то мне на перевоспитание в расцвете своей карьеры совсем неохота отправляться.
– Не беспокойся за карьеру, - Олег рассеянно похлопал себя по карману, - если что, прикрою. Только не проходит твоя версия с Сахарой. Слишком уж дальновидными у тебя сахариты выглядят. Политика у них по другому, чем у нас, устроена, а вот мозги варят немногим лучше. Ладно, фиг с ними, с заботами, у меня, в конце концов, выходной. Ты-то как сам?
– Слыхал про Федьку?
– Это про рыжего, что ли? Нет вроде. А что с ним?
– Ну, ты совсем от жизни отстал! Помнишь, он младшим экономистом у Делеваги работал? Ну? Так вот, повысили его.
– Свистишь, причем малохудожественно! Да он по жизни пофигист полный! Я сам слышал, он как-то по пьяни распинался, что ему карьера до лампочки, главное - чтобы жизнь спокойная была… Помнится, рассказывали, он однажды самого Делевагу по матушке послал, когда тот сверхурочно работать заставлял. Может, и не врали.
– Уж и не знаю, кого и куда он посылал, я с ним так близко не знаком. Да только повысили его, точно говорю. Сегодня утром. То ли в замы начглавка, то ли вообще куратором. В общем, из грязи на самый верх. Да ты что, точно не слышал, что ли? Наверное, ты один такой остался, тетеря!…
– Сам тетеря! И что, он теперь у нас самый главный, что ли? Ха! Пойти, что ли, напомнить, как полгода назад мы с ним водяру хлестали… Вдруг он и меня за собой подтянет? А что, надо же ему кого-то из своих под рукой иметь. Не, ну ты точно врешь! Чего это вдруг - взяли да повысили!… Своих мало, повышать?
– Да хрен его знает, чего повысили. Да только правда это, зуб даю! В отдельный кабинет посадили, уже и табличку привинтили. Чудная такая, имя-отчество золотом идет, а рядом такой маленький сине-желтый шарик вращается. Не, ну натурально вращается, как в телевизоре.
– Блин, задолбал ты меня сказками кормить! Шарик на табличке вращается! Вон, Франк пошел, иди, ему рассказывай. Он у нас всему верит, авось и твой шарик схавает. А мне пора, шеф у меня и так косится, что на перекуры часто выхожу. Мне отчет месячный сегодня закончить надо.
– Ну и не верь, больно надо! Сам сходи на третий этаж, если не веришь. В конце коридора, там, где главбух недавно сидела, когда ее кабинет ремонтировали. Хочешь, на шелобан поспорим, что не вру?
– Не буду я с тобой спорить. Не, на шелобан не буду. Давай так - если врешь, платишь сегодня в столовке за обед. Не врешь - я за обоих плачу.
– Заметано! Бабки приготовь сразу, я сегодня голодный, так что возьму котлет тройную порцию. Как раз мяса на одну нормальную котлету наберется. Но странно все это. Федька, он же чудной. Все вечером в пивнушку идут, а он в библиотеку топает. Учебники какие-то читает, хочет доучиваться заочно. Даже напиться как следует не может, пузырь на троих раздавит - и уже "все, все, мне хватит!…". Эх, нет, чтобы меня так повысить!…
– Ну, тогда точно - прощай, наш главк, прощай! Не, ну серьезно - что, вот так взяли и повысили? Да не бывает так, даже если папаша министр.
– Ну, может, он внебрачный сын Треморова… Ух, чего-то меня сегодня заносит. Ладно, мне тоже пора. Про обед не забудь - я в полвторого очередь займу, не опаздывай. Тебе платить, не забыл?
– Доброе утро, Григорий Михайлович! Как спалось сегодня?
– Доброе утро, Шамир Вильямович. Спалось хорошо, только кошмарики мучили.
– Вот как? И что же снилось?
– Работа, как всегда. Составы, что без причины задерживаются, вагоны, что без следа пропадают… все такое. Ух… Хоть валерьянку пить начинай!
– Бывает… Гриша… ничего, если я по старой памяти так? Гриша, ты бы послушал моего совета. Я на железных дорогах скоро сорок лет как работаю, а ты сколько? Два года? Два с половиной? Молод ты еще, дела не понимаешь. И еще долго не поймешь. Будешь изводить себя по пустякам - язву заработаешь, а то и рак. И кто тебя вспомнит?
– Да так оно, Шамир Вильямович. Только не могу я расслабиться. Язва - не язва, ее-то они вылечат, а вот коли косяков по неопытности напорю? Не могу же я каждый раз к вам за советом бегать!
– И не надо. Тебя, Гриша, не начальником назначили. Полевская железная дорога из-под меня еще не скоро уйдет. И головная боль, она моя, по большей части. А ты лучше вникай в дело, спокойно, не торопясь. Больше пользы выйдет, чем от суеты беспорядочной.
– Не начальником… Хотел бы я сам знать, кем меня назначили! Думай, говорят, размышляй, как дело улучшить можно. На начальство внимания не обращай, если что - чуть ли не министром командовать можешь. А зачем? И как? К кому ни сунешься с вопросом - все кривятся, точно лимон съели, сквозь зубы что-то цедят, а толку никакого. Словно и не отвечали. Вы вот только и относитесь по-человечески.
– Привыкай, Гришенька, привыкай. Мне что, я через годик-другой на пенсию выйду, по возрасту. Даже если и переведут куда, мне уже не так обидно. А вот замы у меня молодые, с надеждами, оба на мое кресло целят, оба его уже своим считают. А тут ты вылезаешь неизвестно откуда и неизвестно как, глядь, и окажешься на моем посту безо всякой очереди. Что они о тебе думать должны, как относиться? То-то же. Ты к ним подойди по-человечески, глядишь, и оттают.
– Ох… Подойдешь по-человечески, кажется, когда волками смотрят. Еще терминал этот, никак не привыкну…
– Какой еще терминал?
– Ну, поставили мне ящик в кабинет. Сказали - терминал называется. Как работать, показали, да только я все время путаюсь. Вроде и несложно, а не выходит, как надо.
– И что же, Гриша, тот терминал делает? На ленте печатает, как у нас в вычислительном центре?
– Ну, может и на ленте. Только там совсем по-другому, чем с нашими вычислителями. Голосом спрашивать можно или на клавиатуре вопросы по-человечески печатать, не на перфокартах дырки бить. С перфокартами я бы совсем пропал, и в институте-то так и не освоил. А тут все просто. Можно вот любой состав или даже вагон найти, узнать, где и куда идет, в какой тупик загнали…
– Ну так это же хорошо? Или нет? А чего тогда кошмары снятся про вагоны пропавшие?
– А толку-то от этого! Вагон по документам одним номером проходит, а потом под совсем другим обнаруживается. Вон, буквально вчера три цистерны со спиртом случайно нашел - числились под кодом, под каким мазут возят. То ли специально кто код перебил, то ли просто перепутали - поди узнай.
– Постой, постой! Это какие три цистерны? Не те ли, что на оптомеханическом месяц дождаться не могут? Ну, молодец, Гришка! Мне директор завода уже всю плешь проел - саботажник, кричит, техпроцесс срываешь! Ищи, мол, или я в министерство в ваше жаловаться стану! А ты, значит, нашел? Ну, молодчага! И еще куксишься тут. Ну, побежал я к себе, обрадую человека. Давай, не кисни. Еще научишься всему. Главное - голова на плечах есть. Зайду я потом к тебе, полюбуюсь на тот терминал, диво дивное. Ох, и покажем мы этим ворюгам кузькину мать, ох, и покажем! Да, и еще вот что. Вижу, что непривычно, да только на людях я к тебе по имени-отчеству обращаться стану. Авторитет начальства поддерживать всегда нужно. Ну, бывай, парень. Свидимся сегодня еще.