Сёма Пахомов остался недоволен таким решением. Он заявил, что он вовсе и не курит, а курил всего два раза и поэтому тоже может быть бригадиром не хуже какого-то Кольки Пухова.
Отец Алика Сёме не поверил и решения своего менять не стал.
Раз приказ — значит, приказ. И обсуждать его и крутить носом нечего.
Лесорубы взяли совковые лопаты и ушли.
Отец Алика сказал, что вернутся они не скоро, и если не управятся, то, может, и вообще заночуют возле таёжного костра.
Но ребята были даже рады, что остались одни.
Это всё-таки не шутка — жить одним в тайге.
Коля Пухов вынес на всякий случай из коридора топор-колун и положил его на видном месте. Ребятам Коля сказал, чтобы они не отлучались далеко от дома и были все вместе.
Сначала мальчишки покатались на лыжах-самоделках, а потом пошли топить печь и варить обед.
Печка эта была не простая, а особенная и обогревала она сразу две комнаты.
Чтобы никому не было обидно, печь всегда топили по очереди — то Пуховы, то Крамари, то Пахомовы, то Яковлевы.
Коля Пухов, который остался сейчас за бригадира, разделил всю работу на две части.
— Сейчас печку буду топить я с Аликом, а вечером — ты с Серёжкой, — сказал он Сёме Пахомову. — Согласен?
Сёма согласился.
— Сейчас картошку будешь чистить ты с Серёжкой, а вечером — я с Аликом. Согласен?
Сёма снова кивнул головой и сказал, что он согласен.
Коля Пухов ушёл с Аликом рубить дрова, а Сёма и Серёжа остались чистить картошку.
Дрова попались сырые, и Коле пришлось как следует попотеть. Тюкнет колуном по бревну, а потом не вытащит назад. Но всё-таки Коля со своей работой справился. Измерил глазами, много ли нарубил, вытер потный лоб рукавом и сказал:
— На сейчас хватит, а вечером Сёмка с Серёжкой нарубят. Понесли.
Коля и Алик собрали дрова и пошли в барак.
Пришли, а Сёмы и Серёжки уже и след простыл.
На столе стоит миска с водой, а в ней лежат всего-навсего две очищенные картошки.
Коля страшно разозлился на этих несчастных лентяев и пошёл их разыскивать. Далеко не уйдут. Коля все ходы и выходы тут знает.
Сначала Коля заглянул на лесопилку, потом отправился к старой брезентовой палатке, где хранились ящики с гвоздями, пилы и запасные топоры. Коля подошёл и услышал в палатке голоса.
Сёма и Серёжка были тут.
Нетрудно было догадаться, чем они занимались.
Когда Коля вошел, он чуть не поперхнулся от дыма.
В темноте тускло мерцал огонёк папиросы. Сёма сидел на ящике с гвоздями и учил своего дружка курить.
— Ты пускай из ноздрей, — угадал Коля Семин голос. — Чего зря дым переводишь?
Сёма и Серёжка заметили открытую дверь и сразу же затоптали папиросы.
И хотя Коля застал их на горячем, они всё равно не сознались, начали вилять и выкручиваться.
Коля был сильный и вполне мог поколотить нахалов за враньё и за то, что они бросили работу.
Но Коля не стал бить Сему и Серёжу, а только турнул их из палатки и послал чистить картошку.
Сёма и Серёжа пошли в барак и увидели, что делать им тут нечего. Пока они сидели на ящиках и пускали дым из ноздрей, Алик уже начистил полную миску картошки и выпил целую ложку рыбьего жира. На верхней губе у Алика золотились маленькие маслянистые кружочки.
Вскоре затрещали дрова, забулькал котелок, и в комнате сразу почему-то запахло летним солнцем и огородами.
Ребята навалились на котелок и очистили его в два счёта. Съели и хорошую картошку, и ту, которая была с тёмными пятнами, и ту, что прилипла к стенкам и стала чёрной и жёсткой, как ольховая кора.
После обеда полагалось полежать немного в кроватях, но ребята не стали устраивать мёртвого часа. Какой тут сон, когда в тайге так тихо и хорошо и каждая снежинка на сугробе сверкает и лучится, будто настоящий самоцвет.
Коля Пухов хотел было пойти в лыжный поход за реку Бирюсу, но снова не нашёл Сёмы и Серёжи.
Только что были они тут, наяривали картошку, которую начистил Алик, и вдруг на тебе — будто в сугроб провалились.
Но Коля знал, что Сёма и Серёжа не в сугробе, а затеяли они какую-нибудь новую подлую штуку.
Сёма и Серёжа всегда такими были. Когда отец и мать были дома, ещё ничего, а если одни оставались — просто беда. И стёкла в окнах побьют, и ведро с водой опрокинут, и скатерть чернилами зальют. Короче говоря, пользы от них никакой, одни убытки.
Но больше всего тут Сёма был виноват. Это он сбивал с толку Серёжу и курил вместе с ним отцовские папиросы «Беломорканал».