— Поступай как знаешь, — вяло произнесла она. — Но больше ни на что не рассчитывай.
— Тина. — Он взял ее руку, его пальцы сжимали ее ладонь, выдавая неимоверную взволнованность. — Тина, ты же не станешь от обиды на меня… меньше любить моего ребенка?
— Это мой ребенок. Мой! — Голос Тины звенел от злости. Яркими от ненависти глазами она уставилась на Дьюка. — Ты мне больше не нужен, Дьюк. Не нужен ни твой дурацкий фонд, ни твой дом, ни работа над твоими проклятыми пьесами! Как только я немного оправлюсь, то сразу же уеду с ребенком домой в Австралию и начну новую жизнь. Тебе в ней места не будет, так и знай!
Она выдернула руку, неуклюже переползла на другой край кровати и закрыла глаза, чтобы не видеть его. Спустя некоторое время она услышала звук его шагов и скрип пружин кресла и поняла, что он намерен дождаться рождения ребенка. Она так и не открыла глаз. Что же, пусть посмотрит на своего ребенка, мстительно подумала она. Пусть поймет, что он отверг ради своей бездушной ледышки — супруги.
Но, как ни странно, его присутствие, хотя они не перекинулись ни единым словом, помогло Тине. Рядом с ним ей было легче перенести мучительные боли, не отпускавшие ее тело долгих двенадцать часов.
Ребенок появился на свет около трех часов утра десятого августа.
Тина была настолько измучена, что даже не нашла сил протестовать, когда медсестра передала Дьюку ребенка, завернутого в кружевную пеленку. Она лишь смотрела, как он укачивает дитя. Его лицо смягчилось выражением нежного удивления. Он медленно приблизился к кровати Тины. Затем очень осторожно опустил драгоценный сверток рядом с ней и наклонился поцеловать крошечное красное личико.
— Желаю тебе счастья в жизни, сынок, — тихо прошептал Дьюк. Выпрямившись, он провел ладонью по руке Тины, желая привлечь ее внимание. — Спасибо, — просто сказал он, заглядывая ей в лицо.
Он отвернулся, прежде чем она успела ответить, и ушел, прежде чем до нее дошло, что все равно ничего подходящего сказать нельзя. Все кончено. Дьюк больше никогда не вернется.
Когда ее взгляд упал на лежащего рядом сынишку, пустота в душе, образовавшаяся с уходом Дьюка, заполнилась материнской любовью. Она была довольна, что родился мальчик. Уже сейчас было видно, что у него будут такие же черные волосы, как у отца. Пусть она безнадежно любила целых девять лет Дьюка Торпа. Теперь ей было все равно. У нее в любом случае есть утешение — его сын.
Через какое-то время ее перевели в отдельную палату. Ребенком занялись врачи и сестры, а Тина, блаженно вздохнув, крепко заснула.
Когда она проснулась, был уже полдень. Дьюк, наверное, уже летит в Америку, подумала она. Интересно все же, что должно произойти двадцать первого августа? Хотя ей-то что? Ее это больше не касается. Даже если на это число назначен его развод с женой, то на ее будущем это уже никак не отразится. С сегодняшнего дня она начинает новую жизнь.
Она назовет его Алан. Да, Алан Форрест — отличное имя! Правда, Дьюк хотел, чтобы, если родится сын, они назвали его Патрик — в честь его ирландского происхождения. Но теперь его желания не имеют никакого значения.
Вошла медсестра с очередными букетами — белые маргаритки для Тины и голубые ирисы для новорожденного.
— А, не пришлось вас будить, — добродушно сказала она. — В это время мы кормим рожениц, чтобы было достаточно молока для ребенка. У вас на редкость здоровый малыш, мисс Форрест. И кричит он так, что у всех уши закладывает! Он просится к вам.
Тина рассмеялась от удовольствия при мысли о том, что сын рвется к ней, пусть даже чтобы только поесть.
— Я поставлю это здесь, ладно? — спросила медсестра, водружая цветы на передвижной поднос в изножье кровати. — Их прислали из Австралии. И еще вот это. — Она протянула Тине прилагавшийся к цветам конверт.
Дьюк, должно быть, написал семье о предстоящем рождении ребенка, подумала Тина, быстро вытаскивая открытку из конверта. Ее глаза расширились от удивления, когда она прочла:
Звонил Дьюк. Он устроил для меня билет в Англию, чтобы я побыла с тобой и ребенком. Увидимся через пару дней. Держись. Люблю.
Дженни.
Из глаз Тины потекли непрошеные слезы.
— Надеюсь, там не плохие новости? — встревожилась добродушная медсестра.
— Нет. Хорошие, — уверила ее Тина, робко улыбаясь. — Ко мне приезжает сестра.