Слова «дерзкая забава»[5] Кембл произнес столь выразительно, что какие бы то ни было сомнения развеялись без следа, и по театру прокатился взрыв хохота. Когда, наконец, зал снова затих, Кембл повторил ту же строку еще более многозначительно, и судьба «Вортигерна и Ровены» была решена. Все последующие сцены были встречены издевками, пьесу просто-напросто высмеяли. Первое представление оказалось и последним, «Вортигерна» ни разу больше не ставили. Шеридан был крайне раздосадован выходкой Кембла, и тому вскоре пришлось распрощаться с театром Друри-Лейн.
Представление «Вортигерна и Ровены» привлекло внимание публики к фантастической карьере Уильяма Генри Айрленда как мистификатора. Айрленд родился в 1777 году. Его отец, Сэмюэл Айрленд, самоучка, который добился всего собственными силами, был знатоком литературы и искусства; и в той, и в другой области у него был широкий круг друзей и знакомых. Он и сам был человеком талантливым и получил медаль общества изящных искусств за успехи в рисунке и графике. Сэмюэл Айрленд издал также несколько альбомов английских пейзажей. Но самой большой его любовью был Уильям Шекспир; впоследствии не раз обсуждалось, ослепило ли его восхищение величайшим Поэтом до такой степени, что его ввели в заблуждение подделки сына, — или же сам он был причастен к обману.
Образование Уильяма Генри Айрленда оставляло желать много лучшего: в тех нескольких школах, куда посылал его отец, успехи его были весьма неопределенными, школа Шьюэри в Илинге отослала его с позором домой в конце первого же семестра, так как выяснилось, что он очень сильно отстал. В двух последующих школах Айрленд все-таки сумел запастись кое-какими знаниями. Потом отец на четыре года послал его во Францию; Уильям побывал в Париже, Амьене, Нормандии и хорошо выучил французский язык. Затем отец забрал его и вместе с ним вернулся в свой лондонский дом на Норфолк-стрит, в Стренде, где он жил с экономкой и дочерью Джейн и торговал книгами, картинами и антиквариатом.
По возвращении в Англию Сэмюэл определил его в контору в Нью-Инн учеником к стряпчему мистеру Бингли. Часто вечерами семья Айрлендов собиралась и слушала, как Сэмюэл вслух читает Шекспира, вновь и вновь восхищаясь творениями Поэта. Удивительно, но Уильям Генри не только не возненавидел Шекспира, как того следовало ожидать, но сам сделался его страстным поклонником и, как и отец, стал собирать все связанное с Шекспиром. К несчастью, в один из вечеров в доме Айрлендов зашел разговор о жизни и злоключениях Томаса Чаттертона, автора подделок под Раули. Молодой Айрленд живо заинтересовался судьбой Чаттертона и вскоре проникся восхищением перед ним; Уильям решил последовать примеру Чаттертона, но только более хитро и искусно.
Случай утвердил юношу в его планах. Во время путешествия с отцом в Стратфорд-на-Эйвоне, на родину Шекспира, они познакомились с местным поэтом Джоном Джорданом, и тот сумел легко уговорить Сэмюэла Айрленда купить шекспировские сувениры, в которых юный Айрленд сразу же распознал подделки. Среди прочего Сэмюэл приобрел кошелек, якобы подаренный Шекспиром Анне Хэтеуэй, и дубовое кресло, в котором будто бы сидел поэт, когда приходил к ней в гости.
Вернувшись в Лондон и в контору мистера Бингли, Айрленд приступил к задуманному плану. Начал он с того, что снял копии с единственных известных подписей Шекспира (на его завещании и закладной 1612 года), доступных по факсимильным публикациям Джорджа Стивенса. Потом он обратился к своему приятелю, работавшему в типографии, и тот научил его делать нужные чернила. Понадобилось найти и подходящий пергамен, но это оказалось не слишком трудно для того, кто работал в конторе адвоката: Уильям просто изымал чистые листы из многочисленных документов, хранившихся у мистера Бингли; первый лист, например, он изъял из одного списка доходов от сдачи владений в аренду. Прежде чем приступить к намеченным подделкам, Айрленд раздобыл томик-трактат в кожаном переплете, с прекрасными рисунками и тисненым золотым гербом Елизаветы на обложке. Потом написал письмо-завещание автора королеве и вклеил в книгу, превратив ее в подарочный экземпляр. С ценной «находкой» Уильям поспешил домой, ему хотелось узнать, что скажет о ней отец. Реакция Сэмюэла Айрленда была чрезвычайно благоприятной и обнадеживающей, и тогда юный Айрленд счел, что пора приступить к подделкам Шекспира.
5
В предсмертном монологе Вортигерна, героя, списанного с Макбета, эти слова кровавого короля-узурпатора, обращенные к Смерти, означают дерзкую попытку, трагически обернувшуюся забавой, издевкой «пляски Смерти». В устах же актера те же многозначные слова «solemn mockery» относились к самой пьесе и представляли ее публике как «напыщенное посмешище».