Вы говорите, что не ищете успеха, что если он приходит, то это не ваша заслуга, а просто случайность. Однако же вы часто рассуждаете о деньгах, о различных вкладах, акциях, коммерческой выгоде...
Одно другому не мешает. Если бы у меня была паранойя на почве денег, то я бы уже заработал гораздо больше, уверяю вас, особенно учитывая то, сколько я пишу на заказ.
А кто ваши заказчики?
Мирей Матье, Франсуаза Харди...
Я прекрасно сознаю пределы собственной стыдливости. Во времена, когда у Пиаф продавалось пятьсот тысяч пластинок, а я сидел на мели, я отказался написать для нее песни. Я отказался писать для Ива Монтана, так как у нас были идеологические расхождения. Отказался писать для Холлидэя, для других, чьи продажи шли отлично. Не стал компрометировать себя... На том моем уровне самосознания это выглядело бы смешно. Не хотел становиться в колонну.
Была скверная полоса, когда мировую сцену оккупировали маленькие рок-группы шестидесятых годов. А потом, в шестьдесят девятом, мы с Джейн выпустили несметное количество дисков, не могу даже точно назвать цифру, в том числе «Я тебя люблю, я тебя тоже нет».
Мне бы хотелось знать, почему вы так резко поменяли свой стиль?
Мне кажется, что у большинства французов аллергия на современный джаз и они не хотят его слушать. Поэтому я перестал их мучить и полностью посвятил себя поп-музыке.
Некоторые ваши песни стали хитами, известными на весь мир, это так?
Только одна песня, одна, надо быть скромным. Но одна моя песня действительно наделала много шуму.
И мелодика этой песни совершенно не соответствует ничему, что можно было бы обозначить традиционным жанровым термином. Я имею в виду песню Je t’aime, moi non plus.
А я и не стремился к тому, чтобы эта песня «соответствовала», как вы говорите. Это «песня-проститутка», но особенная проститутка, шикарная, не с пригородных улочек. (Смеется.)
Удивительно, что эта песня стала номером один не только во Франции.
Также в Англии. Да, я не помню, чтобы подобное случалось хоть раз раньше. Это успех.
Успех, которого вы не ждали?
Да, я думал, что заработаю двадцать пять тысяч, а получил четыре миллиона. Неплохо. Извините, возможно, я циничен, но такая уж профессия — о прибыли не вспомнить нельзя. На самом деле это не цинизм, это реальность, экономический подсчет. Песня сделала мне целое состояние, а я этого и не ждал, я к этому не стремился. Это получилось само собой. Я написал эту песню, потому что она показалась мне самой красивой и эротичной, какую я когда-либо мог себе представить.
В шестидесятых годах Францию накрыла волна музыкального движения под названием Salut, les copains! / «Привет, приятели!». Популярная молодежная музыка на какое-то время затмила творчество Гензбура, однако это было ненадолго. В отместку Серж Гензбур пишет песню N’écoute pas les idoles / «Не слушай идолов», и на музыкальном конкурсе 1965 года получает главную премию. Неожиданный триумф превращает Гензбура из странного, не всем понятного шансонье-экспериментатора в популярнейшего, модного певца.
Что значил для вас триумф 1965 года (песня Poupée de cire, poupée de son / «Кукла из воска, кукла из звука»?
Прежде всего сорок пять миллионов (смеется) и удовлетворение, конечно. Жаль только, что публике не нравится современный джаз. Я его очень люблю; по-моему, это удивительно эротичная музыка. Но я хочу нравиться публике и не стану ее мучить. Многие мои слушатели говорят, что я выгляжу циничным и претенциозным. Мне кажется, за это меня тоже любят. Ведь я создаю образ свободного, раскованного человека.
Знаете, я обожаю ночь, может, оттого, что раньше играл в барах. В темноте я чувствую себя куда более естественно и раскованно. А для того чтобы быть современным поэтом, или музыкантом, или художником, или композитором, надо выглядеть свободным. Только таких людей публика уважает. Сперва я думал, что меня полюбят таким, какой я есть. Но я ошибся. Застенчивый, сосредоточенный, ушедший в себя человек, певец никому не нужен. И мне пришлось несколько поработать над собой. В шестьдесят пятом году я стал создавать веселые танцевальные композиции вроде Quand mon 6.35 me fait les yeux donx / «Когда на меня нежно смотрит браунинг калибра 6.35».
Конечно, когда поешь, надо стараться, надо стремиться, чтобы исполнение было законченным и в какой-то степени театрализованным, отрепетированным, чтобы все движения были запланированными и точными, чтобы выступление было заранее отработано. Певцы, кажется, называют это «сделать последний бросок» или просто «поставить точку». Но мне, честно говоря, такой подход скучен. По-моему, это тоска...