От снега стало легче дышать. И тут Федор заметил, что Катионов, неверно поняв его сигнал, ползет уже впереди него. Что делать? Фашист перенесет следующий вал — конец ему… Крикнул — не слышит. Федор в сердцах пустил над его головой короткую очередь. Парень и впрямь обернулся. Федор махнул рукой, приказывая вбрнуться назад. Но вышло наоборот: к его удивлению, вражеская артиллерия перенесла свой огонь на пятьдесят метров ближе к своей позиции, а наша начала бить по его второй траншее. Справа сквозь дым замелькали бойцы роты 259-го полка. Слева никого не видно. Значит, 269-й полк подходит к передовой врага. Надо вставать! Федор, вставая, открыл огонь и протяжным криком "Ура-а-а!" бросился вперед. Но не тут-то было: шквальный огонь заставил лечь. А напарник, к его радости, без напоминаний, сам прошел мимо него. Как только тот лег, Федор снова встал. И на этот раз, наступив на нечто, похожее на доску, рухнул лицом вниз. Неужели наступил на мину?! Тут же сзади грохнул взрыв, мгновенно все заволокло черной пеленой и в следующий миг больно посыпались на спину комья, камни. Когда прошла волна взрыва, открыл глаза и прямо под самым носом увидел слегка зарытую мину. По наитию руки сами потянулись разгребать землю с мины. Как только мина очистилась от земли, чеку передвинул до белой линии на головке взрывателя. Это была танковая мина Т-35. Тогда почему она зарыта? Федор так и не понял. Он взял мину и поставил ее боком. Вокруг лежали такие же мины, но уже, как положено, на поверхности.
Тут вдруг вспомнил о Николае: не подорвался ли? Но тот не сдвинулся даже. "Молодец, самообладания не теряет", — подумал Федор и пальцем подозвал его к себе.
— Знаешь танковую мину? Парень покачал головой.
— Вешки ставь, — снова крикнул Федор. — Будешь идти след в след за мной.
Как только минули минное поле, стали действовать по уговору. Федор на этот раз перебежку сделал дальше и бежал, как можно быстрее, пока не дошел до одной из воронок, изрытых взрывами минуту назад. Заметив, как подошел Николай, поискал глазами соседей: справа — в дыму боя отстреливались лишь трое-четверо. Дальше ничего не видать.
— Федор! — Николай толкнул в бок. — Смотри, второй эшелон идет.
Передние уже прошли минное поле. Впереди бежит лейтенант с пистолетом в руках. Лицо от напряжения красное. Часто оборачивается, размахивает пистолетом. Но противник тут как тут: быстро перевел артиллерийский огонь на полосу с минным полем. Николай с досады закрыл лицо руками. Земля содрогнулась пуще прежнего. "Что это? Неужели атака захлебнется?!" — Федора охватила неуемная ярость.
— Ы-ыык! — Федор, прикусив губы, дал длинную очередь в сторону траншеи противника и с криком "Огня! Огня!" пополз с проворностью ящерицы. Это пришло второе дыхание: колени и руки не трясутся, пот не льется. Он снова залег и его автомат бьет теперь, не переставая ни на минуту. С удовлетворением заметив, как прополз Катионов, пополз с новой силой. Так, упорно продвигаясь по талой воде и жиже, дошли до проволочного заграждения. К счастью, это тройное заграждение было прорвано взрывами в нескольких местах. Выбирай лишь, где ниже: здесь нельзя высовываться, иначе сделают из тебя решето. Федор повернул по стоку влево. Первое заграждение он приподнял и прошел под ним, подперев его камнями. Остатки другого заграждения преодолел по стоку, перекинув на них свою шинель. От заграждения отполз чуть подальше и осторожно осмотрелся: сквозь дым ничего не видно, но отсюда должно остаться метров тридцать. Так и не приподнимая голову, дал короткую очередь и потянул за рукав напарника:
— Подождем здесь.
Николай согласно кивнул и через платок глотнул воды. А Федор, прикоснувшись лбом к сырой земле, пытается поостыть. Но враг не дал отлеживаться. Взметая черно-красное пламя, все ближе подходил к ним огневой вал. Вокруг них густо взорвались минные снаряды, обливая их грязью и шипящими осколками. С отходом огневого вала Федор, стараясь избавиться от оглушения, помотал головой и усиленно глотнул слюну. Облегчения это не принесло и он жалостно посмотрел на Николая. Тот, видимо, не понял его состояния, пошевелил губами и изобразил нечто похожее на улыбку. Федор, еще раз мотнув головой, почему-то подмигнул другу и не совсем кстати вытащил из кармана сперва одну, затем вторую тряпку, потом пузырек с бензином, разложил все это перед собой и стал приводить в порядок затвор и патронник — одной вытирал, другой, обмачивая в бензине, чистил.
Все это он делал лежа. Лежа вставил уже чистый затвор. Удовлетворенный завершением важного дела, посмотрел на напарника: тот тоже чистил автомат, но подолом шинели и носовым платком. Тут и подоспели ползком лейтенант и его люди, примерно человек 20.
— С какого взвода?
— 2-й 5-й роты.
— Все верно. Где ваши остальные?
Катионов указал налево. Лейтенант, видимо, подумал, что мало и покачал головой.
— Теперь будете слушать мою команду! — Крикнул лейтенант в ухо Катионову, затем отполз к своим и, о чем-то распорядившись, направился на левый фланг. Увидев убитых и контуженных, он нервно поморщился и пустил две красные ракеты сразу. Затем бешенно соскочил с места и завертелся с пистолетом в руках, как бы танцуя на своих длинных ногах. Федор понял, что надо встать на последний рывок.
Кто-то падает, кто-то отстал. А у Федора одно желание — бежать быстрей и быстрей. Он устремился изо всех сил вперед. Сейчас ворвется в траншею и начнет бить, колоть, сметать все и вся. И ворвался, как бы на невидимых крыльях. Стреляя на ходу, проскочил между двумя языками пламени, бьющими струей. Струи заслонили все встречное пространство, но вдруг исчезли. Ясность мысли пришла к нему снова, когда почувствовал, что почему-то висит в воздухе. Что за ерунда? На самом деле висит: ноги не достают земли. Тут под собой увидел два широко раскрытых немигающих глаза. "Фашист!" вырвалось у него и мгновенно нажал на спусковой крючок. Уже падая, увидел, как вместо глаз появились круглые пятна с светло-красными пузырьками. Со дна окопа смог встать не сразу. Оказывается, фашист поддел его штыком за пояс- Освободившись, потянул было к себе винтовку, как кто-то наткнулся спиной на него. Отскочив, с силой ударил штыком в зеленоватую спину. Когда рухнула широкая спина, перед ним стоял Катионов — бледный, с круглыми глазами. Федор, отбросив винтовку, схватил свой автомат и с грозным криком "Давай!" нырнул в боковую траншею.
216-й полк, видимо, так и не смог занять первую траншею. Теперь фашисты наседают именно оттуда. Стали мелькать темно-голубые мундиры, засученные до локтей рукава, каски с рогами. Это наступали эсэсовцы. Сколько их ни били, казалось, они не редели. Швыряя гранаты и стреляя, подходили все ближе и ближе. Федор быстро поменял диск и с досадой посмотрел по сторонам — наших отстреливалось человек десять. А эсэсовцы прут и прут… Их фигуры становились все крупнее. В глазах уже маячили их раскрасневшие лица. А приказано без команды не стрелять. Все из-за патронов. У Федора на бруствере лишь один диск. Надо бы открыть огонь. Через минуту будет поздно.
А лейтенант принес ящик с гранатами и положил его у Катионова. Сам что-то кричит. С ним появились еще двое солдат с ПТР. Федор удивился было, но тут же увидел, как справа на них идут три танка. Первый идет прямо по брустверу с явным намерением раздавить их живьем.
В этот момент лейтенант наконец-то дал сигнал открыть огонь. Все напряжение передалось автомату. Автомат нервно дергался, отрывисто бил короткими очередями. Потом, стараясь не терять набранного темпа, Федор перешел на одиночный огонь.
Как поредели наступающие, Федор направил автомат на тех, которые шли вслед за танками. В двадцати шагах уже горел первый танк, в смертной агонии кружась на месте, весь содрогаясь- и не переставая изрыгать из орудия снаряды. Кто следовал за ним, попятился назад или шарахнулся в сторону. Второй взорвался от гранаты и начал гореть и снаружи, и изнутри.
Он мог еще взорваться, и часть эсэсовцев тотчас залегла.