Большего Захаров от этой встречи и не ожидал. Он решил, что дальнейшее пребывание матери только помешает допросу.
- Гражданка Максакова, вы свободны. Сержант, проводите, - сказал он вошедшему с карабином часовому.
Когда мать вышла, Толик твердо сказал:
- Гражданин следователь, я все расскажу. Все. Только пообещайте мне одно.
- Что именно?
- Свидание.
- С кем?
- С Князем.
- Зачем?
- Я хочу видеть его.
- А если это свидание не состоится?
- А если я задушу его в "черном вороне", когда нас повезут с суда?..
Толик дрожал.
- Ну, это еще как сказать! Князь гуляет на свободе. А в "черном вороне" пока будут возить вас одного. - Захаров сочувственно улыбнулся.
От этой улыбки Толика точно передернуло.
- Пишите адрес! - не выдержал он. - Клязьма, Садовая, дом девять, маленькая дача с зеленой крышей, у колодца.
Захаров спокойно записывал.
- Московский адрес? - спросил он тоном, в котором старался не выдать волнения.
- Ременный переулок, дом четыре, квартира семнадцать. Летом он обычно живет на даче.
Две тревожные ночи, проведенные в засаде у дачи Князя, легли под глазами Захарова темными кругами. "Неужели и сегодня он не приедет?" - подумал он и поднял глаза на Толика.
- Когда обычно Князь возвращается в Клязьму?
- Как правило, с последним поездом. Иногда ночует в Москве. Сегодня он будет обязательно на даче.
- Почему?
- Сегодня суббота. Неделю он "честно" трудился. Сегодня с вечера даст большой загул до понедельника. Это его твердый режим.
- С кем он живет?
- Сейчас один. Отец в длительной командировке, мать - на курорте.
- Он не женат?
- Нет. Есть у него любовница.
- Оружие?
- Пистолет ТТ и нож. Бойтесь ножа.
44
Клязьма. Небольшая подмосковная дачка с заросшим и глухим садом обнесена дощатым покосившимся забором. Рядом с большими соседними дачами она выглядела сиротливо даже ночью. Занавешенные тюлевыми шторами маленькие окна, в которых горел свет, защищались от любопытных глаз прохожих зеленой изгородью акации. Стояла тихая лунная ночь. Лишь то нарастающий, то замирающий гул проходящих мимо электропоездов изредка будоражил тишину дачного поселка.
Захаров и Карпенко, одетые в штатское, неслышно закрыли за собой ветхую калитку и, прижимаясь к густому кустарнику, прошли к невысокому крыльцу. Захаров мягко нажал плечом на дверь. Она оказалась закрытой изнутри.
- Стой там, - сказал он шепотом и кивнул на зеленую беседку из плюща, куда не проникал лунный свет. - Я пойду к окнам. На свет не выходи. Здесь кто-то есть.
Оглянувшись, Захаров, как кошка, прошмыгнул мимо затемненных окон за угол дома и остановился под густой рябиной против освещенного окна. Окно было открыто. Сквозь тюлевую штору можно было рассмотреть двух людей. За столом сидели женщина и мужчина. Захаров прислушался.
- Я предлагаю выпить за вашу большую покупку, - сказал женский голос. Если не выпьете, то ваш "ЗИМ" развалится на втором километре или, чего доброго, полетите в пропасть с этого, как его там?..
- Чуйского тракта, - подсказал мужской голос. Такой голос мог принадлежать только физически сильному человеку.
- Да, с Чуйского тракта.
- Пьем, - согласно прозвучал мужской голос, и на занавеске появился силуэт руки, поднявшей стакан.
- Вот это я понимаю, это по-мужски! А у нас в Москве пошли такие мужчины, что пьянеют от рюмки кагора.
- А вы? Почему вы не пьете?
- Дамам можно сделать скидку. Особенно таким хрупким, как я. Да, кстати, сколько вы заплатили за свой "ЗИМ"?
- Платить буду завтра. Сорок тысяч.
- Кто же та счастливая особа, которая вместе с вами будет ездить на этой машине?
- Моя жена.
Женщина расхохоталась.
- Вы это сказали таким тоном, точно в свою жену влюблены так же, как до женитьбы.
- Вы правы. У меня очаровательная жена. В нее я влюблен все так же, как двенадцать лет назад, когда она была еще невеста.
Со стороны железной дороги послышался гул приближающегося электропоезда. В какие-то минуты этот гул затопил весь поселок.
Дальнейший разговор в комнате теперь Захаров слышал плохо. Оглядевшись, он заметил, что у второго освещенного окна - оно было ближе к столу - штора подходила к косякам неплотно, а со стороны соседнего дворика окно прикрывалось шапкой густого и высокого кустарника. Николай пригнулся и неслышно нырнул в заросль перед вторым окном.
Теперь он отчетливо видел молодую, в цветном халате, женщину, ту самую, с которой он разговаривал три дня назад. Она сидела в кресле и курила, пуская дым кольцами.
- Вы, кажется, все-таки захмелели? - спросила женщина с улыбкой, которая означала: "А я-то думала!"
- Да, я очень устал. Десять суток в дороге... А потом здесь суета. Вот уже два дня, как не могу найти свободного места ни в одной гостинице. Хорошо, что мир не без добрых людей.
- Где б вы были сейчас, если б не наша случайная встреча?
- Не знаю.
- Неужели эти двое суток вы мучались на вокзале?
- Нет. Одну ночь я провел у старого приятеля. Но если бы вы видели его тещу!.. Вы согласились бы еще полмесяца проваляться на вокзале, лишь бы не причинять неприятностей несчастному зятю. Мегера, а не теща. Как мне жалко Нестерова. А ведь какой был парень! Огонь... А умница? Мы с ним вместе институт кончали. В общежитии в одной комнате жили.
- Он тоже инженер-строитель?
- Да. Только он работает в министерстве.
Когда женщина потянулась к горшку с цветком, чтобы стряхнуть с папиросы пепел, полы ее длинного халата разъехались так, что даже Захаров заметил ее стройную, обнаженную выше колена, ногу. Эта небрежность женщиной осталась сознательно незамеченной.
- Скажите, вам часто приходилось изменять своей жене? - внезапно спросила она, затянувшись папиросой.
- Изменять?
- Да, да! Что вы удивляетесь? Ведь вы так часто бываете в командировках, в разъездах.
- В разъездах - часто, а изменять - никогда, - твердо ответил мужчина.
- Значит, сегодня ваше первое грехопадение?
Гость удивленно посмотрел на собеседницу. Только теперь ему бросилась в глаза ее почти оголенная нога, и он опустил голову. Несколько секунд они оба молчали. Потом мужчина поднял голову и стыдливо ответил:
- Мы просто друг друга не поняли... В самом начале.