Вторым официальным оппонентом выступил доцент Круглов. По своему положению в педагогической науке Круглов, по сравнению с профессором Карпухиным, был фигурой менее значительной, да и возрастом еще не подходил к той ведущей фаланге ученых, которые писали учебники, составляли методические разработки для Министерства просвещения, а также принимали активное участие в работе Академии педагогических наук. В отличие от Карпухина, прозванного среди коллег–ученых «многословным Ульпианом», Круглов внешне выглядел несколько мрачноватым, говорил неторопливо и почти не заглядывал в заметки своего выступления, которые он на всякий случаи положил перед собой на кафедру. Не пил он из стакана воду, не протирал очков, не окидывал, в отличие от Карпухина, аудиторию цепким взглядом, желая определить: внимательно ли слушают его. Круглов выступал не больше десяти минут, сославшись с самого начала на то, что свою оценку диссертации он сделал в официальном отзыве.
— Выступавший передо мной профессор Карпухин сказал, что за двадцать лет оппонирования кандидатских диссертаций он мог бы по пальцам перечесть диссертации, научный уровень которых соответствовал бы тем высоким требованиям, которые сейчас ставятся перед диссертантом советской наукой. Мой стаж оппонентский гораздо меньше стажа профессора Карпухина. Я оппонировал всего несколько диссертаций. Но я могу сравнивать. Из всех прочитанных мной диссертаций — диссертация Альберта Валентиновича Яновского выгодно отличается от всего того, что мне пришлось читать раньше и чему я давал в свое время положительную оценку. Прежде всего, не могу не отметить: есть в работе диссертанта главное ядро, вокруг которого, как малые планеты вокруг Солнца, вращаются более мелкие вопросы–ядрышки, органически связанные с этим главным ядром по принципу взаимного притяжения и взаимной зависимости. Этим главным ядром диссертации я считаю вторую главу. — Круглов неожиданно смолк, словно решая, как точнее и короче подойти к оценке того, что ему показалось в диссертации наиболее значительным. — В одном из разделов этой главы раскрыта такая трагическая коллизия, в основе которой лежит супружеская неверность. Причем неверность не по отношению к живому человеку, а неверность к памяти недавно умершего супруга. Эта неверность глубоко ранит подростка–сына, нежно и преданно любящего отца, погибшего при завале в шахте. — Оппонент только теперь нашел случай обвести взглядом актовый зал, чтобы соизмерить свою убежденность в оценке диссертанта с тем вниманием, с каким слушают его сидящие в зале. Оставшись удовлетворенным, он продолжал: — Отелло. страстно любивший свою жену Дездемону, задушил ее в порыве ревности по подозрению. В драме Лермонтова «Маскарад» страстно любящий свою жену Арбенин также придает смерти невинную Нину в минуту яростной ровности по подозрению. Во второй главе диссертации Альберта Валентиновича пятнадцатилетний молодой человек в день поминок отца, возвращаясь с кладбища, на котором неделю назад похоронен его отец–шахтер, застает мать в объятиях любовника, который когда–то был другом отца и часто бывал гостем в их доме. Нужно подняться на высоту шекспировского понимания бунта человеческой души, когда эта душа так предана, так грубо растоптана, чтобы понять, почему в порыве безумного гнева и сыновней обиды юноша берет в руки ружье и стреляет в родную мать и в ее любовника. Это уже не литература, это — жизнь!.. Это реальная судьба, описанная с документальной точностью в диссертации соискателя. Причем глава эта меня взволновала не самим фактом одномоментной жестокой расправы с людьми, предавшими память о муже и товарище. Меня потрясло дальнейшее поведение этого несчастного молодого человека, который потерял отца и в душе которого произошло крушение любви к родной матери. А ведь если мы будем рассматривать эту ситуацию как ситуацию типическую, и если учтем, что в государстве с населением под триста миллионов супружеская неверность матери не единичный случай, и если о каждой такой неверности узнаёт сын или дочь, видящие в матери олицетворение чистоты и супружеской верности, то, вдумайтесь, товарищи, сколько драм и трагедий может вспыхнуть там, где их не должно быть, где они не вытекают ни из природы характера современного молодого человека, ни из его воспитания, ни из его убеждений… — Круглов, словно что–то вспоминая, потер ладонью лоб и посмотрел на диссертанта. — Уважаемый Альберт Валентинович! Во второй главе, в ее теоретическом посыле вы пропели своего рода гимн матери и ее природному назначению как святыне, как солнцу. Здесь же, в этой главе, вы показали, как безнравственное поведение женщины–матери разрушает эту святыню и как крушение этой святыни отражается на судьбе ее сына. Органически сливаются с идеей этой главы и прекрасные стихи советского поэта о матери, приведенные вами. Правда, уж коли вы их цитируете, то нужно было бы назвать и имя этого поэта. Но это не столь существенно.