Качество записи получалось очень неплохим. После переноса его на пластинку из износостойкого пластика получилось тоже очень неплохо. Звучало конечно не так, как в цифре, но всё равно отлично, во всех частотах. Пора было приступать к работе, а работа эта была довольно... сложной. Оркестр нужно было записать, каждый инструмент по отдельности и свести звук, чтобы получилось правильно. Для этого нужно было отрепетировать общее звучание, после чего начать работать по отдельности с каждым из музыкантов.
* * * *
А мороженое делали тут хорошее! Ну правда, более качественно, чем в привычном мне времени. Хотя, должен признать, далеко не всего это касалось - от некоторых товаров так и разило халтурой, но вот продовольствие было дешёвым и качественным. С промтоварами хуже, заметно хуже, чем должно было быть. Последствия индустриализации, быстрого и массового выпуска, зачастую в ущерб качеству. Но на это смотрели с пониманием - главное, что есть, а не то, что хреновое.
Мой мерседес и внешний вид были волшебным ключиком к любым дверям, в том числе и дверям филармонии, в которой я сидел и кушал мороженку из буфета, пока нужные мне музыканты собирались. Отбирать пришлось лично, причём самых таких, что директор филармонии бесился, но приказ есть приказ. Вопрос решался как и всегда - мздой. Директору филармонии бутылку хорошего вина - и вопрос решён, он не стал саботировать работу музыкантов.
Выезд в студию звукозаписи организовывали тройками - сколько помещалось в мерседес. Первая тройка собралась и мы выехали в студию. Первыми шли струнники - скрипачи и виолончелисты. Ну и конечно - дирижёр, пожилой дяденька с седыми волосами, зачёсанными назад и одухотворённым видом. Мода интеллигенции, вещь сильная. Мы всем кагалом завалились в студию, после чего Рома уехал в новую ходку за следующей партией, а я вместе с дирижёром, его звали Модест Леонтьевич, остался в операторской и запустил своё оборудование, после чего мы обсудили ноты и несколько раз проиграв свои партии вместе, музыканты разделились и началась запись. Ответственный момент. Я кушал мороженку и сидел за пультом, поглядывая на экраны. Запись произошла штатно - после двух попыток, с третьей, удалось добиться и нужного звучания, и отсутствия ошибок. Час у нас ушёл на запись партии скрипок, после чего пришла пора следующих музыкантов, которых я уже записывал более спокойно. Нужно было записать партии для трёх песен, естественно, не всему оркестру. Поскольку оркестр был большой, то и запись соответственно велась по одному.
Потом пошли барабаны и духовые инструменты - самая сложная часть из-за того, что духовики допускали больше всего ошибок и в их работе главное было представлять, что надо сыграть.
К концу рабочего дня у меня было две дюжины дорожек и, похоже, даже юное тело не справлялось с нервными нагрузками - на меня напал жор. Жор, который был побеждён только фисташками в больших количествах - килограмм я точно сожрал перед тем, как лечь спать с гудящей головой.
Утром вставать из тёплой кроватки ну очень не хотелось, а надо было. Погода как назло испортилась, пришлось двигаться перебежкой до машины и сразу в студию, пока Рома вёз музыкантов, я поспешно настроил аппаратуру и прослушал вчерашние записи. Можно было бы их записать вместе - в оркестровом, так сказать, варианте, но в этом случае настраиваемость записи была минимальной, а мне нужна была возможность микшировать все играющие инструменты, потому что в гимне союза добиться нужного эффекта можно только так. Иначе будет кака.
Ну хоть девушки сегодня приехали симпатичные, и на меня поглядывали с недоумением. Я с усталым видом выдал ноты, дал послушать готовый вариант гимна, минусовку, после чего мы с Модестом Леонтьевичем приступили к работе. Модест Леонтьевич оказался натурой творческой и лучше меня разбирался, как должны играть музыканты, постоянно их поправлял, я не успевал отбраковывать обрывки записей. А Модест был счастлив, потому что звукозапись в это время - процесс куда более муторный, чем у меня, по техническим причинам. Мне пришлось очень сильно постараться, чтобы удержать его в узде и не дать бежать тут же всем разглагольствовать про мою маленькую студийку, чтобы не похерить все полимеры.
В общем, процесс пошёл, мне было сложнее всего. Скрипачка оказалась клаустрофобкой и в тихую никак не хотела заходить - пришлось уговаривать её и в итоге - убрать с записи, потому что в таком состоянии она играть не могла. Расстроенную девушку Рома увёз обратно в филармонию, пришлось её партию сыграть подруге, ничего, справилась.
Должен отдать должное технике - благодаря ей процесс был не такой... ужасающий. Да и мне приходилось изрядно потеть, чтобы вникнуть во все тонкости процесса. Модесту было проще.
На второй день у меня уже развился нервный тик, на этот раз каждой тройке игроков мы давали по три часа на все три трека - Модесту не приходилось торопиться и качество записываемого материала значительно возросло.
Собственно, так я и стал звукорежиссёром-любителем. Неделя работы проползла мимо - потому что казалось, она никогда не закончится. Когда отыграли последние инструменты - треугольник, то я уже с большим удовольствием выпроводил Модеста и его художественную шоблу из своей студии и сел за микшер, не таясь открыл большой стальной сейф, достал из него компьютер, два дополнительных монитора, и начал работу по сведению всей этой какафонии в единый и очень патриотичный трек. Нужно было сделать фонограмму, которую потом можно использовать и в записи, и в исполнении вживую. Именно такой вариант, хор запишем позднее, да и без него музыка должна звучать идеально.
Вот тут то я и хлебнул горя целый лапоть - по отдельности инструменты звучали знакомо, а при сведении вместе - превращались в какафонию звуков, которые очень отдалённо напоминали желаемые песни. Легче всего было с "с чего начинается родина" - там только немного гитары и прочих струментов, а вот гимн... С гимном было полный аншлаг, звиздец и кукареку.
Батя конечно же хотел послушать - я ему и включил, он только недоумённо посмотрел на меня. И пришлось начинать работу, ту самую, за пультом с огромным количеством ползунков. Убирая громкость одного канала и прибавляя другого. Распределять звучание не только статично, но и по времени, в каждый отдельный момент менять звучание инструментов. Практически играть музыку.
Первой в работу пошла фанера на "как молоды мы были", музыку удалось относительно легко свести, добавил пару звуковых эффектов для полного фарша, по-моему, с современными и хорошими звуковыми эффектами звучало куда лучше, чем без них. Голос при этом я старался подобрать под Хворостовского. Уж очень хорошо он пел. Великий был певец.
В общем, два трека отработали от и до, а вот дальше начался авралище, потому что записать по отдельности струменты - много ума не надо. А превратить это в музыку - задача сверхсложная. Поэтому я просидел за работой долбанных три дня, делая примерно по две минуты в день - нужно было тщательно обработать каждый инструмент и чтобы оно не выбивалось, ещё отредактировать скорость, убрать кое-где ненужные шумы и кое-где подрезать лишние милисекунды записи, чтобы тютелька-в-тютельку.
В общем, через три дня, когда я практически закончил работу, мне позвонил Берия.
- Слушаю, - я поднял трубку.
- Как продвигается работа?
- Хорошо, только тяжко. Музыканты хорошие оказались, отыграли на пять с плюсом.
- Тогда ладно. Я уж думал тебя поторопить, - удивил меня Берия.