В палатке их было тоже полно.
— Дымокур надо развести, — пробормотал Мамонов, сбрасывая с сутулых плеч рюкзак, набитый камнями и мешочками с песком. — Котеночкин, тащи моху, который повлажней…
Ксения поморщилась. Она терпеть не могла дымокуров. В дыму задохнешься, а комаров до конца все равно не выгонишь. Потом кашляй всю ночь и глаз не открывай…
— Шел бы ты, Саша, со своим дымокуром подальше, — сказала она нехотя. — В боковой маршрут, что ли…
— Ого! — засмеялся Мамонов. — Однако, сильно сказано, товарищ начальник. А дымокур я все-таки разведу. Загрызут же.
Он разворошил принесенный Котеночкиным мох, сунул туда сухих прутиков, чиркнул спичкой… Дым повалил ядовитый — белесый и желто-зеленый… Спасаясь от удушья, Ксения выбралась наружу, жадно глотнула чистого, холодного воздуха. И тотчас начала выплевывать комаров.
Зайдя через полчаса в палатку, она сразу, кое-как раздевшись, юркнула в спальный мешок, разгребла мох поблизости и ткнулась в него носом. Дым все равно просачивался. Ксения приподняла край палатки и высунула нос наружу. Но комары почуяли лакомый кусочек — и пришлось носу убираться восвояси.
Ксения сердито закуталась с головой, но вдруг ее слуха коснулись топот и чья-то речь. Кто-то там, в тайге, напевал, чеканя слоги:
— К нам, — пробормотала спросонок Жанна и толкнула Котеночкина: —Вась, встань, посмотри…
Но встать он не успел. Полог палатки небрежно отдернули в сторону, луч жужжащего фонарика прободал темноту, и пришелец, выпрямившись, с веселой хрипотцой сказал:
— В сплошном дыму, в развороченном бурей быте!.. Принимайте гостей! Благородный идальго дои Игорь Дудкин и его верный оруженосец — каюр Анисим Объедкин. С ними два чесоточных оленя, а в тороках хлеб, селедка и пол-литра чистого спирта!— Сделав широкий жест, он крикнул: — Объедкин, тащи! Музыка, туш! Сии подаяния, как вы, верно, догадались, перепали вам от великих щедрот начальника партии. И можете принять их по накладной. Я человек честный и документы привык уважать. Поэтому спирт доставлен сполна! Остальное не так существенно.
В палатку втиснулся Объедкин — грузный, одышливый толстячок. Ксения зажгла «летучую мышь» и рассмотрела его как следует. Он был кривой на один глаз. А парень стоял в тени, и лица его не было видно.
Но вот он швырнул в угол рюкзак, положил на него красивую, как игрушка, малокалиберную винтовку с оптическим прицелом и вошел в полосу света.
— Уф! — сказал он, дернув книзу блестящую «молнию» меховой тужурки. — Жарко у вас.
«А он ничего себе, — подумала Ксения, и сердцу на минуту стало зябко и тревожно. — Видный».
Ребята тем временем затеяли полночный пир. Правда, Ксения всего спирта не отдала — мало что может случиться в тайге! — и выделенную для пиршества часть Мамонов развел речной водой пожиже.
Выпили. Закусили селедкой — она была рудая, «ожелезненная» какая-то, а от искрошившегося черствого хлеба разило оленьим потом. Но даже обычно разборчивая в еде Жанна, завороженно глядя на Дудкина, жевала все подряд.
Он поведал о самоновейших событиях, происшедших в штабе экспедиции, в том дальнем, благоустроенном поселке на берегу Вилюя, который геологи благоговейно величали «градом стольным». Новостей было много, целый ворох, и даже толстокожий, ничем, по мнению Ксении, не интересующийся Мамонов снисходительно внимал рассказу гостя. Однако он не утерпел и шепнул Котеночкину:
— А какие у него усики-щекотунчики! Вот бы и нам отпустить! За нами девки гужом бегали бы.
Котеночкин прыснул в кулак.
— Гужом, гужом — да мимо! — проговорил он сквозь смех. — Куда уж нам, Сашок, с нашими физиями!
А Жанна поудобнее уселась в спальном мешке и ткнулась подбородком в подставленные кулачки.
— Скажите, пожалуйста, Игорь… ничего, что я вас так называю?.. Скажите, где вы раньше работали? Мне знакомо ваше лицо!
— Да в экспедиции же, — охотно сообщил Дуд-кин, рассматривая опорожненный стакан на свет. — От ОРСа работал. Заведующим столовой…
Для всех это было несколько неожиданно. Котеночкин переглянулся с Мамоновым, а Жанна — с Ксенией. Только Объедкин сохранял полную невозмутимость, сонно клюя носом.
— Ах, так… — протянула Жанна. — То-то я вас там и видела. Помню, помню. Еще в вас все девушки конторские поголовно были влюблены. И поголовно все незамужние геологини. Да, да, вы там щеголяли — труп налево, труп направо!..