За оставшееся время Катрин Пайо сшила для маленькой Сесиль нужный костюм; в новой одежде девочка выглядела очаровательной, и она была в восторге: в детстве любая перемена кажется счастливой.
Накануне отъезда Пьеру Дюрану пришлось поставить визу на пропуск. Все прошло гораздо лучше, чем ожидали: он приехал с матерью, женой, повозкой и лошадью и вот теперь, спустя пять дней, уезжает назад с матерью, женой, повозкой и лошадью: что тут возразишь? Конечно, они подумывали добавить и девочку к уже вписанным лицам, но опасались, как бы у муниципальных служащих не возникли подозрения, и после зрелого размышления решили даже не упоминать о ней.
На другой день в пять часов утра маленькая повозка, уже запряженная, стояла во дворе особняка. Маркиза, привыкшая отправляться в постель в два часа ночи и вставать не раньше полудня, предпочла вовсе не ложиться; баронесса же всю ночь зашивала золото в свой корсет и бриллианты в подшивку платья малышки Сесиль.
В пять часов баронесса вошла к матери и застала ее готовой; правда, надев крестьянское платье, та оставила в ушах бриллиантовые серьги и на пальце великолепный изумруд: можно было подумать, что она собралась на некий костюмированный бал и сделала все возможное, чтобы каждому стало ясно — это не более чем маскарад.
После недолгого спора баронесса добилась, чтобы мать сняла и серьги и кольцо, однако столь несложная операция не обошлась без горестных вздохов маркизы.
Но настоящая борьба развернулась в ее душе, когда пришло время садиться в повозку: маркиза еще не видела экипажа, предназначенного для отъезда ее из Франции, и надеялась на какую-нибудь роскошную наемную карету или, в крайнем случае, на фиакр. Вид повозки буквально сразил ее. Однако чрезвычайные обстоятельства влекут за собой соответствующие решения, маркиза сделала над собой последнее немыслимое усилие и села в повозку.
Баронесса молча плакала, покидая особняк, где она была так счастлива, и расставаясь с верно служившими ей людьми и славными крестьянками, проявившими столь самоотверженную преданность.
Что же касается малышки Сесиль, то она непрестанно повторяла:
— А где же папа, почему он не едет вместе с нами?
До заставы Сен-Дени все шло хорошо, но далее случились описанные нами события, которые, вместо того чтобы обернуться худшими бедами, как казалось вначале, неожиданно закончились счастливо для эмигрирующей семьи.
В самом деле, согласно предположениям добрейшего муниципального служащего, путешественникам не чинили особых препятствий благодаря их новому пропуску, более правильному, чем прежний; впрочем, ради большей безопасности они останавливались лишь в маленьких сельских гостиницах, как и полагалось людям низкого звания, вид которых они принимали. Лошадь была хорошая и делала по двенадцати льё в день, так что в ночь шестого дня беглецы добрались до Булони.
Проезжая через Абвиль, Пьер Дюран завизировал свой пропуск, чтобы беспрепятственно продолжить путь.
Обойдем молчанием жалобы маркизы по поводу того, что ей приходилось спать на деревенских простынях и самой зажигать свечу.
Баронесса терпела все эти аристократические капризы с присущим ей ангельским смирением.
Зато малышка Сесиль с восторгом смотрела на деревья, цветы и поля. Дети как птички, им ведь большего и не надо.
В Булонь путники прибыли ночью и остановились в гостинице «Почтовая» на Парижской улице.
Гостиницу держала г-жа Амброн, закоренелая роялистка. Баронесса взяла ее адрес, зная, что на эту женщину можно положиться. В самом деле, едва баронесса открылась хозяйке, как та сразу же успокоила ее, дав обещание, что следующей ночью, если ветер будет благоприятный, им можно будет отплыть в Англию.
Затем она поместила путешественников в скромные комнаты, полагавшиеся крестьянкам, но отличавшиеся такой поразительной чистотой, что даже маркиза умерила на время горестные вздохи, которые не прекращались с того самого мгновения, как она покинула особняк.
На следующее утро г-жа Амброн, имевшая связи со всеми моряками на побережье, договорилась с хозяином небольшого шлюпа: за сто луидоров он доставит беглянок в Дувр.
Весь день баронесса не спускала глаз с флюгера напротив своих окон. Ветер был встречный, вот уже пять или шесть дней он упрямо дул все в том же направлении. Но, видно, Господь Бог счел, что несчастное семейство и без того уже натерпелось горя, потеряв своего главу, и сжалился: к вечеру флюгер повернулся, и обрадованная хозяйка пришла сказать баронессе, чтобы они готовились выехать до того, как закроют заставы.