Посол явился к Солсбери 1 января. Премьер сразу же высказал пожелание, чтобы посол «не употреблял в этом деле ни единого слова, которое можно истолковать как угрозу», а затем заверил, что действий Джемсона он не одобряет.[145] Посол не затребовал своих верительных грамот. Но на следующий день он получил из Берлина еще более строгие инструкции — вручить Англии ноту с заявлением, что Германия не допустит никаких перемен в Трансваале. Этот ультиматум был вручен 2 января. Однако к вечеру того же дня стало известно, что в Трансваале наступила развязка, и утром 3 января Гатцфельд забрал эту ноту, с облегчением узнав, что ее не успели распечатать.
Германскому послу в Лондоне было видно то, чего не сознавали кайзер Вильгельм и его ближайшее окружение. В Лондоне царило необычайное возбуждение. Немалая часть английского общества восприняла победу «бурских мужланов» над прославленным Джемсоном как оскорбление британской национальной гордости. И посол не мог не понять, что слишком резкие немецкие действия вызовут в Англии ответную бурю.
Но в Потсдаме Вильгельм продолжал бушевать. Собрав утром 3 января узкий круг руководства, он предложил привести морскую пехоту в боевую готовность, объявить протекторат над Трансваалем и послать туда войска. Присутствующих этот авантюризм поверг в ужас: так можно было действовать, лишь решившись на войну с Англией. Но флота у Вильгельма не было, а его замысел создать против Англии блок континентальных держав был нереален.
Кайзера увещевали, выжидали, пока он остынет, и в конце концов уговорили ограничиться трескучей телеграммой Крюгеру. В ней говорилось: «Я выражаю Вам мои искренние поздравления в связи с тем, что Вы, вместе с Вашим народом, смогли, не призывая на помощь дружественные державы, собственными силами восстановить мир, нарушенный вторгшимися в Вашу страну вооруженными бандами, и обеспечить независимость Вашей страны от нападения извне».
Еще накануне Вильгельм писал Николаю II даже более воинственно: «Что бы там ни случилось, я никогда не позволю англичанам раздавить Трансвааль!»[146] Но письмо Николаю II было частным и не появилось в печати, а телеграмма Крюгеру сразу же стала газетной сенсацией. Она для того и предназначалась.
Колониальный раздел Африки дал африканским резчикам по дереву новые темы. Кайзер Вильгельм и королева Виктория
Эта телеграмма и стала первым раскатом грома, который услышали во всем мире. «Не призывая на помощь дружественные державы…» Значит, Германия считала себя вправе с оружием в руках ввязаться в схватку на Юге Африки — так расценили эти слова Вильгельма в Англии. Легко себе представить, какую бурю это вызвало. Письмо Дэзи было одной из первых отповедей Вильгельму, но совсем еще не самой резкой.
Что тут началось! Правительство Вильгельма зондировало почву в Лиссабоне, не разрешат ли португальцы германскому экспедиционному корпусу пройти в Трансвааль через Мозамбик. А Пангерманский союз, Колониальный союз и другие объединения немецких шовинистов, начав с криков «Руки прочь!», решили затем использовать этот антибританский угар для проталкивания программ ускоренного строительства флота и подготовки к войне с Англией.
Да и в Англии дело не ограничилось газетной войной. Правительство сообщило 8 января о создании так называемой летучей эскадры. Английские фирмы рвали коммерческие отношения с германскими. Лондонская толпа била стекла в немецких магазинах и избивала немецких моряков. Посол Гатцфельд доносил в Берлин, что, если бы английское правительство решило начать войну, оно «имело бы за собой все общественное мнение».[147] А английский журнал «Спикер» констатировал: «На сей раз уличная чернь и всякий сброд объединились с „обществом“».
Перебранка велась прежде всего между Англией и Германией, но в той или иной мере ввязались в нее и другие правительства, партии, организации. Общественное мнение почти повсюду поддерживало буров — как слабую сторону. В Трансваальском музее Претории и сейчас хранятся подарки, присланные тогда победителю Джемсона, бурскому генералу Кронье. Среди них меч, украшенный изображением бура, который побеждает коронованного льва. Это подарок из Франции. И громадная чаша, символ братства, — из России.
О роли набега Джемсона в тогдашней мировой политике написано необычайно много. В нашей стране эта тема привлекла внимание крупных историков, даже академика Тарле. Его ученик Михаил Борисович Рабинович написал диссертацию «Набег Джемсона». Привлекли те события и внимание Аркадия Самсоновича Ерусалимского, известного германиста. Были и споры. Но в целом набег Джемсона получил однозначную оценку. И в том, что он проводился с ведома и попустительства английского правительства, во всяком случае министра колоний Чемберлена. И в том, что этот набег и те международные противоречия, которые он обнажил, в сущности предопределили англо-бурскую войну 1899 года.