Он завещал похоронить себя в Родезии, в скалах Матопо, где когда-то вел переговоры с вождями восстания ндебелов. Он называл это место «Вид на мир» — с высоких скал открывались необозримые просторы.
Он сам говорил, что погребение на вершинах Матопо — «это не новая идея, я просто подражаю Моселекатсе. Я нашел его сидящим в пещере и взирающим на величие Матопо». Моселекатсе или, вернее, Мзиликази — отец Лобенгулы, умерший в 1868 году.
Там и соорудили гробницу. На могильной плите в соответствии с завещанием написали: «Здесь покоятся останки Сесиля Джона Родса». Ничего больше, нет даже дат рождения и смерти. Родс считал это ненужным — говорил, что его будут помнить четыре тысячи лет.
Судя по сообщениям тогдашней английской печати, тысячи ндебелов участвовали в похоронной процессии: шли за гробом, который везли на пушечном лафете, и встречали тело Родса зулусским приветствием: «Байете!» Что ж, может быть, и так. Английская политика имела богатый арсенал приемов, чтобы добиться этого.
В Англии журналист Стед высказал широко распространенное тогда мнение, что со смертью Родса «англосаксонскую расу покинула самая крупная личность, оставшаяся после смерти Виктории».
Русское посольство в Лондоне доносило Санкт-Петербургу: «Последовавшая 13/26 марта смерть Сесиля Родса свела в могилу одного из наиболее выдающихся деятелей современной Великобритании. Событие это… произвело в Англии и ее колониях огромное впечатление, и столбцы всех газет, без различия политического направления, были наполнены сведениями о последних минутах жизни великого авантюриста, воплощавшего в себе идеалы и стремления английского империализма…»[186]
А у Стеда было и замечание, весьма меткое для того времени. Он написал, что бывали люди куда богаче Родса — Карнеги, Рокфеллер, Астор, но они использовали свои богатства главным образом для прямых финансовых целей. Родс же стал первым «миллионером-монархом в современном мире», и его примеру последуют другие.
Да, Родс еще на заре эпохи империализма одним из первых олицетворил в себе унию, которую В. И. Ленин назвал потом такой характерной чертой этой эпохи. Личную унию банков с промышленностью, а затем тех и других — с государственным аппаратом.
Смерть Родса отметили по всему миру. В некрологах старались найти и подчеркнуть что-то хорошее: о мертвых или ничего, или хорошо.
В России статьи о нем появились не только в центральных газетах, но и в провинции.
«В страшных мучениях, от тяжелого недуга скончался „южноафриканский Наполеон“ Сесиль Родс», — сообщил российским читателям журнал «Нива». «Враги Родса, а их было очень много, не признавали в нем ничего, кроме порока, корыстолюбия и эгоизма, но они были не правы… Надо стать на точку зрения англичанина-империалиста, беззаветно преданного мечте о всемирном господстве своего государства… Это был горячий патриот, а патриотизм — вещь обоюдоострая. Принося добро своей стране, приходится невольно творить зло иноземцам».
«Одесские новости»: «Англия лишилась одного из самых выдающихся политических деятелей своих, человека большого ума и необыкновенной энергии, всю свою богатую приключениями жизнь посвятившего делу возвеличения своей родины, хотя и весьма своеобразно понимавшего это величие и добивавшегося его еще более своеобразными методами».
Подобные оценки характерны и для большой части европейской и американской печати. За бурскую войну Родса резко осуждали, но самые преступные его действия — порабощение миллионов африканцев — тогда, в эпоху «раздела мира», еще не встречали столь широкого осуждения, какого они заслуживали.
Родс хотел, чтобы возле его гробницы создали пантеон «родезийцев». И в 130 метрах от нее воздвигли мемориал майору Вильсону и его отряду, погибшему во время преследования Лобенгулы. Монумент соорудили в греческом стиле — в соответствии с указанием Родса. Сделали его огромным: каждая из бесчисленных гранитных плит весила десять тонн. У подножья написали все имена и строку из поэмы Киплинга: «Никто не остался в живых». А в 1920 году туда же перевезли из Англии останки «доктора Джима» — Джемсона. Его тоже захоронили по соседству с Родсом.
Так и после смерти эти люди оказались вместе — в земле, такой далекой от их родных мест. Может быть, каждый из них действительно умирал с верой, что принес благо этому далекому краю. Но в краю этом они остались чужими — и их дела, и их останки, и их пышные мемориалы.
186
АВПР, ф. посольства в Лондоне, оп. 520, д. 1073 (Депеша 27 марта /9 апреля/ 1902 г.), л. 18.