- О чем вы беседовали все это время?
- Мы никогда много не разговаривали... Помнится, я сказал, что, как видно, простудился в городе и потому пришел в кашне... Я сообщил ей также, что мне, вероятно, придется съездить в Безье.
Мегрэ окинул комнату взглядом и задал совсем неожиданный вопрос:
- Все ли часы ходили в тот вечер?
Комиссар заметил, что некоторые часы остановились, и машинально подошел и подтянул гири. Стрелки показывали разное время.
- Право, я не обратил внимания...
Ну какое это могло иметь значение?
- Заметьте, господин Дандюран, что, хотя целых три этажа отделяют нас от квартиры мадемуазель Поко, звуки ее пианино слышны здесь почти так же четко, как у вас... Слышимость превосходная. Это меня успокаивает - если мне позвонят по телефону, мы обязательно услышим... Продолжаем. Вы сидели на том же месте, что и сегодня? Итак, вы протянули ей конверт, в котором находилось...
- Пятьдесят две тысячи франков... Трехмесячная прибыль от заведения на улице Антен...
- Она пересчитала ассигнации?
- Она всегда их пересчитывала...
- Знала ли она, что вы записываете номера?
- Я никогда не говорил ей об этом... Пока она скрепляла тысячефранковые билеты в пачки по десять штук, я сказал ей, что вот уже несколько недель из Безье не отвечают на наши письма. Наш тамошний управляющий...
Он взглянул на Мегрэ, он был убежден, что тот его не слушает. Ему показалось даже, что комиссар вообще не придает никакого значения тому, что он говорит. Он курил трубку, разглядывал семейные портреты, особенно снимок троих детей; затем его взгляд задержался на фотографии, единственной в своем жанре в этой квартире и изображавшей пышную молодую женщину лет тридцати, с высокой грудью и вызывающим взглядом, настоящую красавицу. Эта женщина была Жюльетта.
- Продолжайте, господин Дандюран...
- В таких делах контроль затруднен, почти невозможен. Я уже говорил вам, что в случае каких-либо нарушений мы не можем обращаться к услугам правосудия.
Это и объяснит вам...
Мегрэ распахнул дверь в столовую и снова закрыл.
- Продолжайте, продолжайте... Не обращайте на меня внимания.
На этот раз, в то время пока Дандюран неуверенным голосом продолжал свой рассказ, комиссар просто-напросто вышел из гостиной.
- Я предложил, что я сам поеду в Безье и лично опрошу обитательниц дома, поскольку нет иного способа выяснить среднюю выручку.
- Продолжайте! - приказал издали комиссар.
- Как вам угодно... Помнится, я заметил, что один только плохой сезон не может объяснить такое резкое падение выручки, которая снизилась на две трети по сравнению с предыдущим месяцем...
Комиссар наконец появился на пороге, с любопытством разглядывая месье Шарля. Казалось, он спрашивал себя: "Что делает тут этот тип? И почему он сам с собой разговаривает?"
- Скажите-ка... Когда вы таким образом беседовали, вы не слыхали какого-либо шума в квартире? Вы говорили так же громко, как сегодня?
- Мы говорили совсем тихо... Жюльетта всегда боялась, что, несмотря на снотворное, племянница может проснуться. Кроме того, она опасалась соседей-венгров, целый день она слышала их крики и ссоры. Она уже несколько месяцев пыталась их выселить, но они всеми способами старались удержаться здесь.
- Что же она сделала с пятьюдесятью двумя тысячами?
- Она держала деньги в руке, когда провожала меня до двери...
- В конверте?
- Насколько я помню, она вложила их обратно в конверт...
- Это был обыкновенный конверт?
- Использованный конверт, который я взял у себя на столе. Погодите... Он был желтый. Какую корреспонденцию я получал в этот день? Да!.. Я почти уверен, что это был конверт Лионского кредитного банка с моим адресом, отпечатанным на машинке...
- Вы больше не видели этот конверт?
- Никогда.
В его голосе невольно прозвучала легкая ирония. Уж не думал ли Мегрэ смутить его подобной чепухой?
- Разрешите, я закурю, господин комиссар?
- Да, кстати, ведь вы курили, посещая Жюльетту?
- Частенько...
- Что именно вы курили?
- Приходится признать, что вы лучше осведомлены, чем я ожидал, и если бы совесть моя была нечиста...
Откуда вам это известно? Ведь вы никогда не встречались с Жюльеттой при жизни, не так ли?
Хоть он и не был обеспокоен, но явно был заинтригован.
- В комнате нет пепельницы, и я уверен, что ни разу не оставил окурка. А пепел...
Он нервно засмеялся.
- Признаюсь, это непостижимо, господин комиссар.
Я сейчас вам объясню, и вы поймете мое удивление.
Однажды, очень давно, я явился сюда с трубкой, а Жюльетта, имевшая на этот счет свое мнение, заявила, что курить трубку в присутствии женщины неприлично. Однако иногда нам приходилось работать ночами по нескольку часов подряд... Тогда я стал приносить с собой сигареты. А чтобы не оставлять следов, я клал бумажку вот сюда, на угол стола, она заменяла мне пепельницу, и, уходя, уносил ее с собой.
Мегрэ по-прежнему смотрел на него ничего не выражающим взглядом.
- Но то, что вы об этом узнали, просто невероятно...
Разве только...
- Разве только?.. - повторил комиссар. - Разве только кто-то прятался в квартире и следил за нашими беседами и поступками... Да еще нужно, чтобы этот кто-то мог снестись с вами и сообщить вам все это...
- Какое это имеет значение? Когда Жюльетта Буанэ проводила вас до двери, в руках у нее было пятьдесят две ассигнации. А конверт послужил вам пепельницей, и вы унесли его с собой. Жюльетта, вероятно, заперлась на ключ?
- И вдобавок задвинула засов...
- Вы пошли прямо к себе? Вы никого не встретили? И ничего не слышали? Вы не знаете, сразу ли легла ваша старая приятельница?
- Право, не знаю...
Они прислушались. Настойчивый звонок донесся до них, и Мегрэ, чертыхнувшись, сорвался с места:
- Вы позволите? Это, наверно, телефонный звонок, которого я жду.
Дверь на пятом этаже была только притворена, свет не был потушен. Телефон стоял на столе.
- Алло!.. Торранс?
- Это вы, шеф?.. Я все еще на улице Па-де-ла-Мюль.
- Что с Жераром?
- Я его так и не видел... Послушайте... Это не так-то просто. Не знаю, стоит ли все это рассказывать по телефону.
- Подожди минуту.
Вероятно, инспектор ломал себе голову, почему ему велено молчать. Но в этот момент Мегрэ услышал шаги как раз над своей головой. Он сообразил, что ходят в спальне Жюльетты Буанэ. Шаги раздавались очень четко. Хотя месье Шарль был в мягких туфлях и старался действовать осторожно, сюда доносился каждый его шаг.
Значит, сидя в своей квартире, бывший стряпчий мог слышать все, что происходило в квартире на шестом этаже.
- Алло!.. Вы слушаете, шеф?
- Помолчи.
- Трубку не вешать?
- Помолчи, говорю...
И вдруг, положив трубку на стол, он бросился на лестницу. Когда он вбежал в квартиру госпожи Буанэ, месье Шарль был уже на пороге гостиной, невозмутимый, но мрачный.
- Ну как, поговорили по телефону?
- Я еще не закончил разговора. Я попросил бы вас сойти вниз...
- Простите... Я боялся вам помешать.
Мегрэ показалось, что на этот раз в холодном взгляде Дандюрана мелькнула досада, а может быть, и тревога.
- Я иду за вами, господин комиссар... Если бы я знал, что...
- Будьте добры пройти вперед.
- Куда мы идём?
- В ваш кабинет. Закройте дверь. Стойте. Вам не трудно положить руки на стол?
Он взял трубку:
- Я слушаю тебя.
- Я думал, нас разъединили. Так вот, шеф... Придя на место, я узнал у консьержки, что Жерар Пардон не возвращался, но что жена его дома... Я стоял в трех метрах от двери. Пошел дождь...
- Ладно, это не важно...
- Я насквозь промок... Но не решался добежать до кафе на углу, чтобы выпить чего-нибудь... Прошло несколько часов. Минут пятнадцать назад, не больше, в такси подъехала молодая особа. Она казалась сильно взволнованной. По красной шляпке я узнал сестру Жерара, мадемуазель Берту, которую вы мне показывали...