Направо - лестница, которая вела наверх в отдел криминалистики и в лабораторию... Дальше - дверь с матовыми стеклами, за которой слышался гул Дворца правосудия - сновали взад-вперед адвокаты, любопытные, публика наполняла залы, где заседали уголовные суды и суды присяжных.
Перед узенькой дверью, пробитой неведомо зачем в толще стены, стоял и курил инспектор; при виде начальства он потушил сигарету.
Кто знал о существовании этой двери? Только завсегдатаи здешних мест! За дверью находился просторный стенной шкаф - глубокая ниша, где Виктор, не любивший далеко ходить, держал щетки и ведра.
Инспектор посторонился, начальник открыл дверь и зажег спичку, чтобы осветить темный чулан.
- Вот она... - сказал он.
Тело Сесили не могло лежать во всю длину в тесном чулане, она почти сидела, прислонившись спиной к стене и свесив голову на грудь.
Мегрэ бросило в жар, он вытер лицо платком и сунул раскуренную трубку в карман.
Слов не требовалось. Оба, начальник и комиссар, молча смотрели. Мегрэ машинально снял шляпу.
- Знаете, что мне пришло в голову, шеф? Кто-то вошел в приемную и сказал Сесили, что я жду ее в другом помещении... Какой-то человек, которого она сочла нашим служащим.
Начальник молча кивнул.
- Нужно было торопиться, понимаете?.. Я мог принять ее с минуты на минуту... Она знала убийцу тетки...
Кто-то привел ее сюда, открыл дверь, за которой царил полный мрак... и когда Сесиль шагнула...
- Ее сначала оглушили дубинкой или каким-то тяжелым предметом...
Нелепая зеленая шляпка, валявшаяся на полу, подтверждала это предположение. Кроме того, в темных волосах девушки запеклась кровь.
- Вероятно, она зашаталась, стала падать, и убийца, желая покончить с ней без шума, задушил ее...
- Вы уверены, шеф?
- Таково мнение судебного врача... Я просил не производить вскрытия без вас... Что вас удивляет? Ведь тетка ее также была задушена, верно?
- Вот это как раз и...
Что вы хотите сказать, Мегрэ?
- Мне кажется, что один и тот же человек не мог бы совершить оба преступления. Ведь когда Сесиль пришла сюда сегодня утром, она знала, кто убил ее тетку...
- Вы так думаете?
- Иначе она подняла бы тревогу раньше... По заключению врача, тетка была убита около двух часов ночи...
Может быть, Сесиль оказалась свидетельницей преступления...
- Так почему же убийца не прикончил и ее в Бур-ла-Рене?
- Может быть, она спряталась... Рассуждаем дальше... А возможно, она обнаружила труп тетки утром, когда поднялась, примерно в половине седьмого. По будильнику я убедился, что она встает в это время... Она никому ничего не сказала и прибежала сюда...
- Странно...
- Не так уж странно, если предположить, что она знала убийцу... Она хотела назвать его мне лично и не доверяла комиссару полиции Бур-ла-Рена... Предположение, что она знала убийцу, подтверждается тем, что ее убрали с целью помешать ей говорить...
- А если бы вы приняли ее тотчас по приходе?
Мегрэ покраснел, что редко с ним случалось.
- Да, конечно... Здесь что-то неясное... Может быть, в то время убийца был связан в своих действиях... Или же в этот момент он еще не знал...
Он вздрогнул, словно гнал от себя какую-то мысль.
- Нет, маловероятно, - пробурчал он.
- Что маловероятно?
- Мое предположение. Если бы убийца старухи вошел в аквариум...
- Аквариум?!
- Простите, шеф... Инспектора прозвали так зал ожидания... Сесиль не пошла бы за ним. Значит, за ней явился кто-то другой, кто-то, кого она не знала или кому доверяла...
Мегрэ не сводил упорного мрачного взгляда с темной фигуры, прислонившейся к стене чулана меж щеток и ведер.
- Она пошла за человеком, которого не знала! - решил он внезапно.
- Почему?
- Она могла бы последовать за кем-то знакомым на улицу. Но внутри здания!.. По правде сказать, я ожидал, что ее найдут в Сене или где-нибудь на пустыре... Но здесь...
Он шагнул вперед, нагнувшись под низким косяком двери, чиркнул спичкой, потом другой и слегка отодвинул труп.
- Что вы ищете, Мегрэ?
- Ее сумку...
Сидя в аквариуму Сесиль всегда бережно держала на коленях объемистую, словно чемодан, сумку, столь же неотъемлемую ее принадлежность, как и эта немыслимая зеленая шляпка.
- Она исчезла.
- Вывод?
Забыв в раздражении о служебной иерархии, Мегрэ рявкнул:
- Вывод! Вывод! А вы-то сами способны сделать из этого вывод?
Он заметил, что светловолосый инспектор, стоявший в двух шагах от них, отвернулся, и взял себя в руки.
- Простите, шеф... Но согласитесь, что народу у нас как на проходном дворе... Подумать только: к нам в зал ожидания могли проникнуть и...
Он был вне себя. В его стиснутых зубах торчала потухшая трубка.
- Я уже не говорю об этой треклятой двери, которую давно следовало забить...
- Да, но если бы вы приняли эту девушку немедленно...
Бедный Мегрэ! Тяжело было смотреть, как этот рослый, сильный человек, с виду крепкий, как скала, понурился, глядя на безжизненное тело у своих ног; он снова вытащил платок и вытер потное лицо.
- Итак, что же мы предпримем? - спросил начальник, чтобы переменить тему.
Неужели публично признать, что преступление было совершено в самом помещении криминальной полиции, точнее, в этой узкой трубе, соединяющей полицию с Дворцом правосудия?
- Я хочу просить вас кое о чем... Может ли Люка заниматься поляками без меня?
Внезапно он почувствовал голод. Он ничего не ел с Утра, но зато выпил три рюмки, и теперь у него сосало под ложечкой.
- Я не возражаю...
- Заприте эту дверь, старина, и продолжайте охранять ее. Я скоро вернусь...
Из своего кабинета, не снимая пальто и шляпы, Мегрэ позвонил жене:
- Нет... Не знаю, когда приду... Слишком долго объяснять... Нет, нет, я остаюсь в Париже...
Не заказать ли, как обычно, бутерброды из пивной на площади Дофина? Нет, ему необходимо проветриться. На улице по-прежнему моросило. Он выбрал маленький бар напротив памятника Генриху IV на Новом мосту.
- Один с ветчиной, - заказал он.
- Как дела, господин комиссар?
Гарсон знал его. Когда у Мегрэ тяжелые веки и это угрюмое выражение, значит...
- Не ладится?
Около стойки какие-то люди играли в карты, другие толпились у денежного автомата.
Мегрэ ел бутерброд, думая о том, что Сесиль мертва, и от этой мысли мороз пробегал у него по спине, несмотря на теплое пальто.
Глава 3
Когда кто-нибудь умилялся смирению, с которым бедняки, больные, калеки и тысячи других обездоленных безропотно влачат свое беспросветное существование в тисках большого города, Мегрэ пожимал плечами.
Опыт давно убедил его, что человеческое существо может приспособиться к любой дыре, стоит ему наполнить ее своим теплом, запахами, привычками.
Он сидел в скрипучем плетеном кресле в тесной - два с половиной на три метра - комнатке консьержки.
Потолок низко нависал над головой. Стеклянная без занавесок дверь вела в неосвещенный подъезд, где лампы зажигались только в тот момент, когда жильцы входили или выходили из дому. В комнатке стояла кровать с красной периной, на столе - обглоданная свиная ножка с застывшим салом, крошки хлеба на темной клеенке, нож и немного красного вина на дне стакана.
Консьержка, госпожа С-вашего-позволения, сидела на стуле, скособочившись из-за хронического прострела, щека ее, казалось, приросла к плечу. Грязно-розовая вата торчала клоками из-под черного платка, обматывающего шею.
- Нет, господин комиссар... С вашего позволения, я уж в это кресло не сяду... Это кресло моего покойного мужа, и, хотя мне немало лет и забот у меня тоже немало, я не позволю себе сесть в это кресло!