ГРИБУЙЛЬ. – Хорошо, сестрица, я буду об этом говорить только с тобой, но тебе-то я могу сказать, что госпожа Гребю…
КАРОЛИНА. – Тише! Мы уже подошли к госпоже Леду.
И Каролина повторила свой рассказ.
Г-ЖА ЛЕДУ. – Очень жаль, моя милая, терять вас как портниху… Это, конечно, прекрасно, что вы будете служить господину мэру… Но не сказать, чтобы этот дом был так уж мил… служба там довольно тяжела; дети крайне невоспитанны; бедной Розе и поесть вдоволь не удавалось; эти Дельмисы считают каждый кусок хлеба… Ах!.. А как они пыжатся, как стараются блистать! Госпожа Дельмис только и занята, что нарядами!.. Говорят, это ее разоряет!.. Но… Я вас все-таки поздравляю… Хотя вы могли бы устроиться получше, чем у них… Если бы только сказали… У меня, например! совсем другое дело!.. Тут вы не попали бы в пожизненную кабалу!.. Итак, прощайте, Каролина, мой дом открыт для вас, не забывайте… прощайте.
– И эта туда же, – сказал Грибуйль, выйдя на улицу, – что за мерзкие людишки, даже смешно! А так любезничают с госпожой Дельмис!
– Это печально! – сказала Каролина. – Ведь господа Дельмис очень добры со всеми.
ГРИБУЙЛЬ. – Гм-гм!
КАРОЛИНА. – Ну что ты? Почему ты хмыкаешь? Да таким грубым голосом?
ГРИБУЙЛЬ. – Потому что… я не хотел тебе говорить, но все-таки скажу. Совсем недавно госпожа Дельмис была не очень-то добра с тобой… за платья… помнишь?
КАРОЛИНА. – Дело в том, что она подозревала мой обман, думала, что я испортила ее платья.
ГРИБУЙЛЬ. – А почему она так решила? С чего она взяла, что ты на такое способна? Почему, вместо того, чтобы слушать эту злую Розу, она не пришла к тебе за разъяснениями?
КАРОЛИНА. – Она не могла поверить, что Роза настолько зла, чтобы так оболгать меня.
ГРИБУЙЛЬ. – А поверить, что ты настолько зла, чтобы ее так обмануть, она смогла?
КАРОЛИНА. – Грибуйль, ты становишься слишком мелочным; будь добрее и снисходительнее: прощай тех, кто тебя обижает.
ГРИБУЙЛЬ. – Я согласен прощать тех, которые меня обижают, но не тех, кто обижает тебя.
КАРОЛИНА. – Если бы Господь поступал, как ты, Грибуйль, мы не были бы счастливы.
ГРИБУЙЛЬ. – У Господа никогда не было обиженной сестры.
КАРОЛИНА. – Это правда, но у него была мать! Это еще тяжелее!
ГРИБУЙЛЬ. – Гляди-ка, а ведь верно!.. Впрочем, раз мы поступаем на службу к госпоже Дельмис по ее собственной просьбе, я даже мог бы ее простить… Так и быть, прощаю.
Каролина только улыбнулась в ответ, входя к г-же Пирон, чтобы вернуть ей, как и другим дамам, работу, которую не успела сделать.
– Это безобразие! – сердито сказала г-жа Пирон. – Как можно браться за работу, если ее не собираются заканчивать! Весьма неделикатно с вашей стороны, мадмуазель!
КАРОЛИНА. – Да, вы справедливы, сударыня, и поймете поэтому, что я не могла предусмотреть ни смерти бедной матушки, ни предложения госпожи Дельмис.
Г-ЖА ПИРОН. – Можно было заставить госпожу Дельмис подождать, пока вы закончите мои платья. Она бы не умерла от ожидания и думаю, что вы – тем более.
КАРОЛИНА. – Госпожа Дельмис находится в большом затруднении по причине ухода мадмуазель Розы…
Г-ЖА ПИРОН. – Роза ее покинула? Я очень довольна! Отличный урок; это ее научит лучше обращаться с прислугой. Ах! Значит, Роза ушла? А вы знаете, почему? Ну, расскажите же, Каролина.
КАРОЛИНА. – Я не присутствовала при этом, сударыня, ничего не знаю и ничего не могу вам рассказать.
Г-ЖА ПИРОН. – Ну-ну, моя маленькая Каролина, не будьте такой скрытной, я никому не передам, честное слово. Был скандал? Это Роза сама ушла или госпожа Дельмис ее выгнала? Что сказал господин мэр? А он знал, что Роза уйдет?
КАРОЛИНА. – Прошу прощения, сударыня, но я действительно ничего не знаю о том, что вы меня спрашиваете.
Г-ЖА ПИРОН. – Дурочка! Вы так себя ведете, как будто уже вошли в семью этих Дельмисов. Имейте в виду, вы там долго не задержитесь: это я вам точно говорю… Она женщина требовательная, скупая, вспыльчивая, кокетливая, невыносимая… Желаю вам всевозможного удовольствия от службы. Там будет о чем поучиться молчать; много хорошеньких штучек можно было бы порассказывать об этих людях, если бы кое-кто пожелал! Прощайте, мадмуазель.
И г-жа Пирон ушла к себе, со всей силы хлопнув дверью. Грибуйль исподтишка посмеивался; прежде чем последовать за вышедшей сестрой, он тихонько подошел к двери комнаты и, повернув ключ, закрыл замок на два оборота, а затем догнал Каролину в тот момент, когда она оглянулась в поисках брата.
КАРОЛИНА. – Зачем ты остался? Что ты делал у госпожи Пирон?
– Я ее наказал, – заявил Грибуйль, потирая руки, хохоча и подпрыгивая.
– Наказал? Как? – спросила ошеломленная Каролина.
ГРИБУЙЛЬ. – Я закрыл ее на двойной запор! Ха-ха-ха! Она посажена в тюрьму за свою злобность.
КАРОЛИНА. – О! Грибуйль! Она взбесится, когда это обнаружит!
ГРИБУЙЛЬ. – А нам-то что? Тем лучше! Она заслуживает наказания, раз оказалась такой злой.
КАРОЛИНА. – Грибуйль, вернись и открой: она может пожаловаться и причинить нам большие неприятности.
ГРИБУЙЛЬ, с беспокойством. – Тебе, Каролина?
КАРОЛИНА. – Да, и мне и тебе. Иди скорее, братец, открой, пока она не обнаружила твою проделку.
Грибуйль побежал обратно и вошел в дом; только он хотел повернуть ключ, как услышал вопли г-жи Пирон:
– Кто меня здесь закрыл? Откройте скорее!
ГРИБУЙЛЬ. – Это я, сударыня! Я, Грибуйль.
Г-ЖА ПИРОН. – Дурак! Негодяй! Я подам жалобу на тебя и твою дурищу-сестру! Открой сейчас же!
ГРИБУЙЛЬ. – Нет, я открою только когда вы пообещаете, что ничего не сделаете сестре.
Г-ЖА ПИРОН. – Ничего я не обещаю и не собираюсь ничего обещать; захочу написать жалобу – напишу; открывай сейчас же!
ГРИБУЙЛЬ. – Если вы скажете хоть слово, я расскажу госпоже Дельмис все, что вы тут про них наговорили, и как вы расспрашивали Каролину, и как вы разозлились, что она не захотела передавать никаких сплетен о господах Дельмис.
– Несчастный дурак! – в бешенстве вскричала г-жа Пирон, – он ведь так и может сделать, как говорит! Это же полный идиот!.. Ладно, открывай; обещаю, что ничего не скажу.
ГРИБУЙЛЬ. – Поклянитесь!
Г-ЖА ПИРОН. – Да, клянусь, открывай скорее!
– Готово! – сказал Грибуйль, повернул ключ и обратился в бегство, не дожидаясь, когда г-жа Пирон откроет дверь, – и поступил правильно, потому что она держала в руках полный кувшин воды, который намеревалась выплеснуть на Грибуйля, как только дверь приоткроется; но тот уже был далеко, и в то время, как г-жа Пирон издавала горестные вопли, понапрасну залив пол и не утолив жажду мести, Грибуйль, насмешливо попрощавшись, догонял сестру, хохоча во все горло.
– Почему ты смеешься, Грибуйль? Что ты опять устроил? – спросила слегка встревоженная Каролина.
Грибуйль описал сцену, которая только что произошла между ним и госпожой Пирон. Каролина хоть и побранила брата, но не могла не разделить его веселье; они вернулись домой, приготовили скромный ужин и отправились спать, закончив последние хлопоты по уборке дома, который им предстояло покинуть на следующий день.
Грибуйль как следует выспался, вскочил по первому зову сестры, наскоро оделся и отправился с ней к г-дам Дельмис. Там все еще спали; они пошли на кухню, чтобы приняться за приготовления к завтраку.
– Какой тут беспорядок! – сказала Каролина.
– Да, работы будет предостаточно, – отвечал Грибуйль.
КАРОЛИНА. – Иди поищи метлу и принимайся подметать, а я пойду помою посуду.
Грибуйль отправился в буфетную.
– Ах! – воскликнул он при виде груды осколков. – Погляди, сестрица! Фарфор, хрусталь – все разбито!
Прибежавшая Каролина закричала вслед за Грибуйлем:
– Боже мой! Боже мой! Что скажет мадам? Лишь бы она не решила, что это мы все переломали!
ГРИБУЙЛЬ. – Ни одной целой тарелки, ни чашки, ни стакана! Войти некуда, чтобы не наступить!
КАРОЛИНА. – Гляди, вот метла: смети все в кучу, надо немного расчистить пол.
Они принялись за работу, и, благодаря их усердию и умению Каролины быстро наводить порядок, вскоре не осталось никаких следов буйства мадмуазель Розы, кроме кучи битой посуды, которую Каролина собиралась показать хозяевам.