И в лад мыслям услыхала — дед объяснял внуку:
— А соорудили храм Василия Блаженного русские зодчие, Постник и Барма, как сказано о них в летописи, «премудрые к такому чудному делу». Поставлен же храм в честь победы над Казанским ханством. Ты запомни это, постарайся.
Мальчик кивнул головой; глаза серьёзные, вдумчивые — обязательно запомнит.
Дед и внук вошли внутрь собора, а Груня, в последний раз оглядев дивной красоты собор, составленный из разноцветных башенок, медленно пошла по Красной площади, к Москве-реке.
На время даже забыла про неудачу. Так всё было кругом необычно, интересно. Все земные заботы отступили перед тем, что она увидела, но покинула Красную площадь, и сразу стало грустно, даже какое-то отчаяние нашло. Вспомнился сон, что приснился намедни. Сон со значением, будто идёт она по лугу и речка перед ней. А надо на другой берег. Поднялась на узкий мосточек, пошла; мосточек взял и обломался, прямо перед ней. Оглянулась назад — и там тоже обломался. До одного берега далеко, и до другого не близко, а она плавать не умеет. И нет ей пути ни вперёд, ни назад.
То был сон, а сейчас похоже сложилось наяву. Вестимо, назад ей путь не заказан, а вот вперёд — оборвался. Незачем и некуда идти.
С горькой досадой покидала Груня Москву в тот же день, в какой и пришла.
Она шла разными улицами и переулками, сбивалась в пути. То попадёт в тупик, то свернёт в ненужный переулок. И вдруг остановилась как вкопанная, будто услышала тайный приказ. «Что же это я делаю! — прикрикнула она на себя. — Куда иду? И зачем поддалась унынию? Мамушка ведь что говорила: «Потрудись, Груня, на войне». И люди из Матрёновки сердечно пожелали: «Терпение и любовь тебе». А я голову потеряла от досады, закручинилась».
И она тут же обратилась к проходившему мимо старику:
— Дедушка, мне нужна дорога, что в город Петербург ведёт. Может, укажешь?
— С величайшим удовольствием, — ответил старик. — Ступай прямо, пройдёшь всю улицу, в конце спросишь Красные ворота, оттуда недалеко и до Николаевского вокзала. Там тебе растолкуют, на какой поезд лучше садиться.
Поездом Груня не собиралась ехать: у неё не было на билет денег. Всего один рубль остался, так его про чёрный день надо приберечь. Какой там поезд? Она пешком доберётся до Петербурга. Эка важность! Столько уже прошла, одолеет и эти шестьсот вёрст.
Груня добрела кое-как до Николаевского вокзала, оттуда мимо Марьиной рощи прошла ещё вёрст восемь и вышла к первой от Москвы остановке по Николаевской железной дороге, к платформе Петровско-Разумовская.
Она приободрилась, успокоилась, и было такое настроение, будто именно сию минуту началась её главная дорога к заветной цели. Всё остальное было лишь подступами к ней.
МИР НЕ БЕЗ ДОБРЫХ ЛЮДЕЙ
На Петровско-Разумовской платформе Груня растерялась. В какую сторону податься? Некого спросить. Повернула наугад, куда вывезет.
Навстречу ей шёл очень прямой походкой мужчина средних лет. Лицо приметное, будто из крепкого камня вырублено, лоб высокий, открытый, взгляд доброжелательный.
— Добрый человек, — окликнула его Груня, — не укажешь ли мне дорогу на Петербург? Совсем я тут потерялась. Не знаю, куда идти.
Незнакомец сразу остановился и спросил:
— А ты какую деревню ищешь?
— Я не про деревню говорю, — возразила Груня. — Мне нужен сам Петербург.
— Вот как? — удивился мужчина. — Разве тебе не известно, как далеко до него отсюда?
— Слыхала, вёрст шестьсот.
— И дойдёшь?
— Надобно, — ответила Груня просто. — Я ведь от самого Стародуба иду, чай, уж месяц в дороге. Счёт дням потеряла.
— Шутить изволите? — недоверчиво проговорил мужчина.
И внимательно посмотрел на неё. Взгляд серьёзный, умный, собой миловидная, одета опрятно, светлая коса чуть не до пят. Обыкновенная крестьянская девушка. Право же, удивительно, каким образом она оказалась здесь, если идёт из-под Стародуба?
— Что же тебя побудило направиться в такую даль? — спросил он.
— Война, — вздохнув, ответила Груня. — Небось ты и сам знаешь, что мы воюем с турками. — И она, слово за словом, стала рассказывать о себе: как шла от Стародуба до Москвы, про мирскую сходку в селе Воздвиженском — как народ сочувствует болгарам. И о том, что её не приняли в Москве учиться на сестру милосердия. Потому она теперь и идёт в Петербург. Говорят, что только там берут в ученье таких, как она, малограмотных.