Михаил Николаевич достал карандаш и записную книжку.
— Ты не запомнила название деревни? — спросил он, собираясь записать его.
— Как же? Терехово. На реке Тулице, рядом с Тулой.
— А фамилия вдовы?
— Не спросила, — огорчилась Груня. — Зовут — помню как: Александра Максимовна. Да зачем она нужна, фамилия? В деревне каждый друг друга знает. Найдётся и без фамилии.
— И то верно, — согласился он. — Найду, если, конечно, окажусь в тех краях. Точно не обещаю, всё зависит от того, как сложатся дела. Ну, будь благополучна! — попрощался Михаил Николаевич и пошёл стремительным шагом. А Груня смотрела ему вслед, пока он не скрылся за углом.
Как ни взволнована была Груня событиями сегодняшнего дня, но, вернувшись в свою комнатку, сразу же принялась за уроки. Лишь глубокой ночью погасила лампу и примостилась на подоконнике. Будто на ладони выстроился перед ней весь прошедший день: лекция профессора Алфёрова, встреча с Михаилом Николаевичем, замечательная Вревская. В памяти оживают их слова, теперь они навсегда с ней. Сразу вспомнилась и Ольга Андреевна из Севска, и тётка Устинья. Даже трудно представить себе, что совсем ещё недавно она никого из них не знала. И как много уже для неё сделал каждый из них.
Всё-всё хранила благодарная Грунина память. И душа становилась шире, наполнялась могучей силой доброты.
Давно погасли во всех окнах огни. Поздний час, а на улице светло. Сияют неправдоподобные звёзды-жемчужины. Над Калинкиным мостом повис зеленоватый месяц. Белые ночи в разгаре. Странные, таинственные ночи.
В ПЕТЕРГОФСКОМ ГОСПИТАЛЕ
Быстро пролетели полтора месяца учёбы. После строгого экзамена, который принимала комиссия во главе с профессором Алфёровым, Груня получила заветное свидетельство. В нём значилось, что теперь она имеет право быть сестрой милосердия.
Груня была счастлива. Она ждала: не сегодня завтра её направят в Болгарию. Сейчас там идут тяжёлые бои, в газетах об этом пишут постоянно. И хотя она газет не читает — у неё нет свободного времени, но о самом главном, что происходит в Болгарии, знает. Люди рассказывают. А недавно снова все заговорили про Самарское знамя, о котором в первый раз Груня услыхала в Севске на ярмарке. За его судьбой вся Россия следит.
В битве за Старую Загору Самарское знамя едва не попало в руки врагов. В газетах писали, как четыре дружины ополченцев отбивались от целой армии Сулеймана-паши. Был убит знамёнщик, и туркам удалось схватить знамя. Вслед устремились ополченцы — отбили его, но подхвативший знамя капитан Калитин вскоре был убит. Ещё один ополченец поднял знамя и упал тут же. В тот день погибло много болгарских ополченцев. Но знамя уберегли от турок, унесли в горы. Для всех болгар оно было святыней, и берегли его как настоящую святыню.
«Сколько же там люду-народушку полегло, — вздохнула Груня. — Вот где наша помощь нужна».
Она подала прошение в Главное управление Красного Креста с просьбой поскорее направить её в Болгарию. Но получила отказ. Туда посылали самых опытных, самых лучших сестёр. Надо было доказать, что она не зря училась. И что там, где ждут милосердную помощь, она сумеет её оказать.
Снова далеко было от основной цели — служить раненым, ради чего она отказалась от мирной, спокойной жизни.
Груня погоревала, но не пала духом. Надо ждать, надо быть не только настойчивой, но и терпеливой. Жизнь человеческая не идёт единым порядком. Жизнь — не только постоянный труд, но и преодоление всяких препятствий. Тебе не хочется что-то делать, а надо, ты и делай. Тебе страшно, а ты иди; иди и не бойся.
С того часа, как Груня покинула Матрёновку, немало перед ней вставало препятствий. Сильней всего страшили долгие вёрсты, зверь лесной и иной человек. Но она одолела вёрсты. И никакой зверь не напал на неё, и человек не обидел. А поддалась бы страху, отступилась — не стала бы сестрой милосердия.
Теперь ещё одно препятствие к главной цели: у неё нет опыта работы. Нужно преодолеть и это. Убедить военную комиссию, что она нужна на войне. Но сначала показать своё умение здесь, в Петергофском госпитале, куда её определили на практику.
Ей приходилось потрудней, чем другим сёстрам милосердия. Ведь она была малограмотной. Надо было не отстать от грамотных и набирать знания впрок. И Груня истово старалась это делать. Её учили: одного усердия мало, нужно умение. А ещё учили быть доброй. Старшие сёстры наблюдали за новичками, как они относятся к больным. Жалеют ли их? Способны ли угадать лишь по движению ресниц, как чувствует себя больной? Этому учили Груню. И она без усилий постигала науку — жалеть и любить больного, помогать слабому.