Нечем отбиваться, и на атакующих стали сбрасывать камни.
«Шипкинские орлы» отстояли перевал. На вершине горы продолжало развеваться Самарское знамя, всё изрешечённое пулями.
После сражений на Шипке и под Плевной в Россию прибыло много раненых. Ещё больше оставалось их там, в Болгарии, в дивизионных госпиталях.
Груня сетовала: «Неужели и теперь не пошлют на передовую? Когда же тогда ещё?»
Но наконец-то! Свершилось! Пронеслась весть, что большую группу сестёр милосердия направляют в Действующую армию на Балканы. Вошли в неё и Груня с Верой Мелентьевой. На сборы отводился короткий срок.
Дни пролетали с неимоверной быстротой. И вот уже завтра отъезд.
Как всегда перед значительным событием, стало тревожно. Груня сидела задумавшись. Не упустить бы чего важного… Надо распрощаться со всеми, кто её учил и поддерживал. Да чтоб, случаем, долгов каких за ней не осталось. Вдруг что произойдёт непредвиденное, не полагается уходить, не отдав долгов. С Михаилом Николаевичем она расплатилась, отослала деньги по почте. И письмо на днях послала, сообщила, когда уезжает.
Перебрала всё в памяти, написала письма в Севск, Ольге Андреевне, и домой и стала укладывать вещи в дорогу. Ну, вот, всё сделано. «Что-то Вера не идёт, ей тоже надо укладываться, не собрала ещё свои вещи», — заботливо подумала Груня.
Сегодня они с Верой ещё не виделись. Днём не пришлось: работают в разных палатах, а вечером — тоже. Потому что Вера ушла к своим петербургским родственникам проститься перед отъездом.
«Да что ж это её нет! — беспокоилась Груня. — Поздно!» Она уже собиралась лечь спать, и в это время вернулась подруга.
— Ты не спишь? — весело крикнула Вера с порога. — Ах, как славно!
Сняла пальто с капюшоном, такое же, как у Груни и других сестёр милосердия.
— Не узнать тебя! Как же красиво! — воскликнула Груня.
Обычно Вера была в сером платье с фартуком и белой косынке — в таком виде полагалось сёстрам милосердия являться на работу. А тут — нарядное бархатное платье тёмно-вишнёвого цвета. И причёска к лицу: густые тёмные волосы собраны в большой пучок. На ногах — модные туфли на высоком каблуке.
— Захотелось принарядиться, прихорошиться, когда ещё доведётся… — будто оправдывалась Вера. И рассказала, где была. Сначала у тётушки, потом со всеми родственниками слушала оперу «Демон» в Мариинском театре. — Ах, Грунечка, как замечательно все пели! Жаль, что тебя со мной не было.
Она быстро переоделась и стала укладывать вещи в чемодан, продолжая рассказывать про оперу. Ведь Груня даже не слыхала, что бывают представления, где актёры не говорят, а поют на разные голоса.
— Вернёмся живые, мы с тобой вместе послушаем оперу, а рассказывать о ней трудно. — И вдруг неожиданно попросила: — Дай-ка мне стихи Пушкина, помечтаем, что ждёт нас. Молодец твой Добрый человек, замечательную книгу преподнёс тебе, бесценную.
Груня вынула томик стихов, который положила в чемодан поверх своих вещей, и дала подруге. Интересно, как она задумала мечтать вслух с книгой?
Вера наугад открыла страницу и стала читать первое, что бросилось в глаза:
Довольно! — быстро захлопнула она книгу. — Не станем искушать судьбу — читать дальше. Здесь прямо про нас с тобой написано. О славе не будем думать, добро и милосердие — вот наша слава. И — вперёд без боязни!
Груня подхватила её слова:
— «Иди и не бойся!» — так мне сказал отец, когда я уходила из дому на войну. Мне его слова помогают.
Она улыбнулась своим воспоминаниям. Ей было сейчас так хорошо сидеть рядом с подругой и говорить о том, что близко.
— Спасибо тебе за всё, — сказала она Вере.
— И тебе тоже, Грунечка.
Они умолкли. Каждая подумала о том, что ждёт впереди и выпадет ли ещё когда такой спокойный вечер?
Уснули они обе поздней ночью и встали непривычно рано.
— А я дома побывала во сне, — с улыбкой сказала Груня. — Мамушка пирогов напекла, один мне дала, другой тебе велела передать. Хороший сон. Быть удаче нам обеим.
— Ты добрая, — сказала Вера. — Тебе доброе и снится. — И напомнила: — Скоро ехать. Надо попрощаться с больными. Ты пойдёшь к своим?
— А как же! — воскликнула Груня.
Они закончили сборы, чтобы потом без спешки ехать на вокзал, и отправились в Петергофский госпиталь.
Груня обошла палату, пожелала всем здоровья. Ей тоже говорили в один голос: