прямляясь. — Кому принадлежит эта гурия? Да ведь она
халифского рода! Но что она делает в доме работорговца?
Вот удача так удача! Такая новость, если пожелает
аллах, будет стоить больших денег!»
Он снова заглянул в щелку.
В углу комнаты на полу сидели мнимые жители Хи-
джаза. Риаш был старше, чем казался в лодке; голову его
покрывали густые седые волосы. Что в действительности
представлял собою этот человек, оставалось непонятным:
лицо его ничего не выражало, взгляд был бесстрастный,
отсутствующий, в позе — почтительность. Барра, та более
всего походила на бывшую рабыню: немолодая, усталая,
похоже, что из вольноотпущенниц...
Прямо перед сейидой, спипои к двери, сидела еще од¬
на женщина.
«Атба! Ты тоже здесь?! — едва не вскрикнул Абуль
Атахия. — Пытаешься утешить госпожу? О, аллах, я ни¬
когда не видел тебя с иеиокрытой головой! Черные волны
пышпых волос... Как бы хотел я их поцеловать! Десяток
косичек, и на конце каждой пробитая с края золотая
монетка или просверленный камешек-самоцвет. На ногах
твоих розовые шальвары, расписанпые золеными побегами,
вокруг шеи ожерелье, руки унизаны суварами и думлюд-
жами».
Сердце Абуль Атахии билось так сильно, что казалось,
вот-вот его удары будут услышаны в комнате; от неудоб¬
ной позы ньтла спина. Он затаил дыхание, переступил
с затекшей ноги на другую и стал прислушиваться. По¬
началу различал отдельные, громче сказанные слова, за¬
тем обрывки фраз, и наконец ничто уже по ускользало от
его обострившегося слуха.
— Тебе не грозит опасность, ссйида!—убеждала
Атба.— Уверяю тебя!
— Не могу я, поверь, не могу!
— Прошу тебя, пе расстраивайся!
— Что-то подсказывает моему сердцу — я вижу сыно¬
вей последний раз.
— Не приведи аллах, сейида! — воскликнула Атба, и
косички ее задрожали.— Ведь ничто пе изменилось. Раз¬
ве Риаш не явится сюда по первому твоему зову? Наступит
день, аллах милостив, когда ты не будешь больше разлу¬
чаться с детьми!
— Этому никогда не бывать, — грустно покачала голо¬
вой женщина. — Я чувствую, что последний раз в жизни
обнимаю их, целую, прижимаю к груди. — Она умолкла,
вытащила шелковый платочек, обшитый парчовыми нитка¬
ми, вытерла слезы и затем проговорила: — Ты же знаешь,
в руках моего брата-тирана всесильная власть, нет в его
сердце места ни жалости, ни состраданию. Пусть вокруг
гибнут от голода и жажды, тают от любви — ему пи до кого
пет дела. Он требует лишь исполнения своих желаний.
— Увы, сейида, — громко вздохнула Атба, — все муж¬
чины одинаковы. Они господа положения, и они любят
себя куда больше, чем нас. Им дозволено то, что нам
запрещается. Мужчина имеет несколько жен, забавляется
с рабынями и наложницами. А бедная женщина пе впра¬
ве даже выйти замуж за того, кого любит...
— И все же ты не найдешь ни одного «господина поло¬
жения», который поступал бы так же, как мой тиран, да¬
ром что он мне родной брат,— возразила ее собеседница.—
В целом мире нет женщины несчастней меня! Брат выбрал
мне мужа, устроил брак, отдал в жены, но запрещает то,
в чем аллах не отказывает самым ничтояшым своим созда¬
ниям. Разве это не позор, не насилие? Под страхом смерти
нам запрещено встречаться наедине. А сам он, ты знаешь,
развлекается как только может, окруженный во дворце
толпами рабынь, привезенных со всех концов света!
Она заплакала. Глядя на нее, начали всхлипывать
оба мальчика. Атба тоже едва удерживалась от слез. Но
она взяла себя в руки и проговорила:
— Да храпит аллах эмира правоверных, сейида! Он
возражает против твоего фактического замужества не по¬
тому, что визирь недостоин тебя как человек, как муж¬
чина. Нет, у него недостойная кровь! Именно кровь. Ты
дочь халифа, сестра халифа, прямой потомок пророка Му¬
хаммеда. Ты должна хранить кровь незапятнанной. Ну
разве тебе подобает иметь наследников от визиря? В об¬
щем понимании он вольноотпущенник, перс. Посмотри,
сколько вокруг кровосмесительных связей! По мнению эми¬
ра правоверных, тебе надлежит сочетаться законным бра¬
ком с хашимитом, твои наследники должны иметь чистую