ди. — Лично я убежден — эти персы только и поджидают
случая, чтобы всадить нам кинжал в спину.
— А по-моему, охранная грамота, данная бунтовщику,
недействительна, — вставил Фадль.
— Хватит вам болтать без толку, — отмахнулся аль-
Амин. — Послушайте лучше рабыню!
— На чем это я остановилась, мой голубь хороший, да
ниспошлет аллах тебе радости? — затараторила женщи¬
на. — Ах, да, аль-Аляви и не подумал отказаться от воров¬
ских мыслей. Потому Харун ар-Рашид, как ты знаешь,
упрятал его в тюрьму, туда ему и дорога. А вот чего ты
не знаешь, так это в тюрьме бунтовщик иль нет.
— Мой гость уверен, что в тюрьме, — улыбнулся аль-
Амин.
— Нет, не в тюрьме. На свободе он. Торопится к сво¬
им бунтовщикам.
— Говори толком, женщина, кто его выпустил? Кто
посмел?
— Визирь выпустил, Джаафар ибн Яхья.
— О, проклятье! Какая дерзость!
— Разреши договорить, мой голубь хороший. Все рас¬
скажу, как есть. Своими глазами видела, своими ушами
слышала.
Ибн аль-Хади ловил каждое слово.
— Вчера ввечеру убирала я хозяйские покои, слуги-то
уже разошлись, — продолжала рабыня. — Убирала и, как
всегда, подглядывала. Визирь в своей комнате был. Вдруг,
гляжу, идет! Клянусь аллахом, аж не поверила. Глаза про¬
терла и гляжу сызнова. Он! Воистину он!
— Говори, женщина, кто?!
— Как кто, мой голубь хороший? Ты же знаешь кто!
Аль-Аляви, пропади он пропадом, вот кто! Идет не идет,
крадется, бочком, по-воровскн. Один-одинешенек. Смекну¬
ла я, смотрю в оба! А он шасть к визирю; евнух пропу¬
стил, ждал, видно, запер на ключ. Я с другой стороны по¬
добралась, дырка там есть тайная. Слушаю. А голос-то
хозяйский, жалостливый такой, спрашивает: «Как выдер¬
жал темницу?». Аль-Аляви ему в ответ: «Выдержал, ал¬
лах милостив, но согласись, несправедливо меня заточи¬
ли». Точно так и сказал: несправедливо. Потом стали они
беседовать тише, я ничего ие поняла, лишь конец, когда
хозяин сказал: «Беги немедля вон из Багдада! Куда
хочешь беги, но быстрей!».
— Ясно тебе, Ибн аль-Хади?! — загремел аль-Амин.—
Проклятый визирь осмелился выпустить узника моего
отца. Это ли не предательство?
— Предательство, мой голубь хороший! — поддакнула
рабыня. — Бунтовщик-то сказал в ответ: «Ой, трудно мне
бежать отсюда, как бы не схватили».
— Что ж, ои прав, — вставил Фадль, подумав, что сто¬
рониться разговора не только неучтиво, но и опасно.
— Как поступил дальше визирь? — задал вопрос Ибн
аль-Хади.
— Отвечай гостю, женщина! Как поступил Джаафар
ибн Яхья?
— Ой, плохо! Совсем плохо. Обещал дать охрану, вер¬
ных людей. Бунтовщик его благодарить принялся...
— Вот видишь, мой друг, измена, предательство! — от
крика у аль-Амина на шее вздулись вены. — Кому визирь
помог бежать, я спрашиваю? Узнику самого халифа!
— Я хотела предупредить тебя, но вчера, мой голубь
хороший, не могла выйти из дворца.
— Из моего дворца ты можешь выйти! Бакшиш полу¬
чишь у наставницы моих рабынь, — распорядился первый
престолонаследник, заметив знак, поданный гостем: Ибн
аль-Хади показывал, что присутствие осведомительницы
мешает откровенному разговору.
Женщина поцеловала край джалябии аль-Амина и, пя¬
тясь, вышла из комнаты.
Не имея смелости высказаться откровенно и призвать
к низвержению Бармекидов, Ибн аль-Хади придумал
фразу, которая не должна была вызвать неприятных по¬
следствий.
— Терпеть долго было бы признаком слабости! — про¬
говорил он с я^аром.
Аль-Амин захохотал.
— Что с тобой, достойнейший из достойнейших? —
удивился сбитый с толку Ибн аль-Хади.— Не понимаю,
что ты нашел смешного...
— О мой друг! — надрывался первый престолонаслед¬
ник. —- Я смеюсь, потому что ты еще не знаешь ту новость,
которую принес любезный Фадль. Представь, моя тетуш¬
ка... Вот уж никогда бы не подумал! Нет, я буквально ло¬
паюсь со смеха.
— Аббаса... — начал фаворит я тут же умолк.
— Ха, ха, ха! Именно она! — гоготал аль-Амин. — Ай,
блудница! Расскажи, любезный, расскажи про нее! Ха,
ха, ха!
Когда первый престолонаследник умолк, Фадль пове¬