гим — меньше, но ни перед кем не раскрывал душу. После
беседы с шейхом Исмаилом, решив, что наговорил лиш¬
него, он стал действовать наоборот: пусть дядюшка ра¬
дуется, что визирю пожалован Хорасан, пусть думает, что
бегство аль-Аляви прощено и забыто, пусть Бармекиды
торжествуют! Время ждет... Ты еще удивишься, дорогой
дядюшка, ой, как удивишься!
Вошел главный евнух, низко склонившись перед заду¬
мавшимся халифом, протянул серебряный поднос; когда
послание было принято, попятился, не разгибаясь, к вы¬
ходу.
Харун ар-Рашид развернул пергамент. Он поджидал
донесения. Подаренный Джаафару ибн Яхье раб был не
только знатоком письма и счета; помимо хороших манер,
он обучался самым ловким приемам подглядывания, слеж¬
ки, проделывания незаметных слуховых отверстий.
Увидев красивый убористый почерк, эмир правоверных
удовлетворенно вздохнул — проделка его удалась — и при¬
нялся читать. На пергаменте была подробно изложена
беседа Джаафара ибн Яхьи и шейха Исмаила. Лицо у ха^
лифа нахмурилось, лоб прорезали морщинки.
«Визирь отказывает в пустяковой услуге, сыплет оскор¬
бления! Если он так ведет себя, находясь в Багдаде, что же
будет, когда переберется в Хорасан, где его поддерживает
население и где он станет недосягаем для меня? — не
дочитав послания, подумал Харун ар-Рашид. Он вскочил
с ложа и заметался по внутреннему дворику, посреди ко¬
торого бил фонтан. — Может быть, еще разок встретиться
с шейхом Исмаилом? От решения зависит судьба хали¬
фата... Посоветует ли он что-нибудь дельное? О чем это я?
Старец даже не известил меня о своем посещении визиря!-
Будет хитрить, изворачиваться, начнет возражать против
крутых мер. Нет, его мне не надо! Эх, отыскать бы че¬
ловека с достаточно высоким положением и сговорчивого,
податливого. Зубейда! Как это я забыл о Зубейде?! Искрен¬
не ненавидя Бармекидов, она будет поддерживать...»
Он дважды хлопнул в ладоши.
Когда солнце опустилось за излучину Тигра, из ворот
замка Вечности выехали два молчаливых всадника.
— Кому-то, видать, не снести головы! — пробормотал
стражник, провожая взглядом Масрура, важно восседав¬
шего на грузной лошади.
Взошла луна, осветила предместье, утрамбованную
дорогу. При виде широкоплечего ферганца — кто его не
знал в Багдаде! — прохожие шарахались в сторону и не
обращали внимания на закутанного в поношенную абу
слугу, который, стараясь не отставать от хозяина, усердно
подгонял мула.
Охрана дворца Пребывания у приехавших путников
разъяснений не потребовала: говорить с палачом было
бесполезно, — разве он что-нибудь скажет? Ворота были
открыты.
Слуга, сопровождавший ферганца, замешкался и тотчас
заработал пинок в спину.
— Так его, заплечных дел мастера! — буркнул охран¬
ник, решивший, что это помощник Масрура.
В глубине сада Масрур, обычно выбиравший дорожки
потемней, склонился к спутнику и проговорил:
— Извини, мой господин!
— Ступай к Зубейде! — отрывисто приказал Харун
ар-Рашид (а это был он), сбрасывая грубошерстную абу.
В те годы без предупреждения заходить в покои жены
считалось неприличным, — жена должна была подгото¬
виться к приему супруга: переодеться в лучшие одежды,
надушиться, искусно причесать волосы.
Лишь спустя четверть часа халиф переступил порог
потайной двери и на мгновение зажмурился — после тем¬
ноты нужно было привыкнуть к свету. Навстречу ему
шла Зубейда. На ярких губах ее играла улыбка. Гости¬
ная, та самая, в которой Сейида халифата не так давно
принимала сына, была освещена сотнями благовонных све¬
чей, и от ярких бликов, скользивших по золотым подве¬
скам, браслетам, ожерелью, выглядела еще великолепней.
Харун ар-Рашид поздоровался и, несмотря на гнев,
бурливший в душе, приветливо улыбнулся.
— Добро пожаловать! — воскликнула Зубейда, не
слишком обольщаясь подаренной ей улыбкой и связывая
посещение мужа с подброшенными ему стихами. — Ты
оказываешь мне честь, и я благодарна тебе. Что прика¬
жешь подать — напитки, яства?
Прежде чем ответить, он благожелательным взглядом —
учтивость в обращении с женщиной прежде всего — обвел
искрившееся на ее шее драгоценное ожерелье тончайшей