же визирь натворил постыдного, Харун ар-Рашид вышел на
галерею. Когда он вернулся в гостиную, супруги там не
было. Он понял, что она не хочет присутствовать при допро¬
се; что ж, женская скромность похвальна. Догадливый
Масрур принес и расстелил посреди гостиной кожаную
подстилку, поставил на нее плаху, а сам расположился
возле дверей.
Когда стражник привел бербера, палач первым делом
отпустил наемника — свидетелей не нужно! — а затем,
открыв потайную дверь, объявил:
— Урджуан прибыл!
— Пусть войдет!
Увидя халифа, ошеломленный евнух затрясся от страха.
Ноги у него подкосились, и он едва не растянулся на полу.
Харун ар-Рашид приподнялся на ложе и прохрипел:
— Клянусь моим дедом, если ты не выложишь начи¬
стоту, что там творится у моей сестрицы, ты будешь мертв!
И бойся солгать, я все разузнаю!
Язык у евнуха будто отнялся.
— Ах, ты молчишь, дохлый верблюд?! — вскричал ха¬
лиф и глянул на палача. — Мас¬
рур, приготовься!
— Слушаю и повинуюсь,
мой господин!
С легким звоном из ножен вы¬
скользнула сабля. Тут Урджуан
внезапно обрел голос. Он издал
дикий вопль и; распростершись
перед халифом, взмолился, целуя
ему ноги:
— Пощады, о эмир правовер¬
ных! Пощады!
— Ага, заговорил, пятнистая
гиена! — Харун ар-Рашид оттолк¬
нул евнуха. — А ну, выкладывай; что тебе известно пре¬
досудительного! Иначе голову с плеч!
— Ай, эмир правоверных! Пощады!
— Будешь говорить без утайки — я дарую тебе
жизнь,— пообещал халиф, будучи уверен в том, что че¬
ловеческие слабости присущи всем людям и особенно
евнухам; пусть бербер надеется.— Но знай, паршивая
кошка, меня не проведешь; то, что ты собираешься ска¬
зать, мне уже известно.
Урджуан был сбит с толку. Мысли у него в голове
путались.
«Если халиф знает, зачем спрашивает? Чтобы прове¬
рить? Лишний раз опозорить сейиду? А если ничего не
знает? Ее тайна — моя тайна! Пусть меня изрежут на
куски, я буду молчать! — размышлял он, и взгляд его не¬
вольно остановился на сверкающем лезвии. — Ой, какое
острое! Зачем молчать, если тайна раскрыта? Мертвый,
я не смогу прислуживать сейиде, даже не сумею преду¬
предить ее. До отъезда осталось часов пять. О, аллах, за
что мы погибнем? Но остаться живым — значит предать
сейиду... Честно умереть или жить запятнанным?»
— Ах, ты снова умолк, безволосая обезьяна! — вскри¬
чал халиф.— Масрур, тащи его на плаху!
— Пощады, о эмир правоверных, пощады! — взмо¬
лился Урджуан.— Сейида... Она... У нее...
— Тащи, Масрур! Тащи, тебе говорят!
— Ай, пощады! Она... У нее... трое детей...
— Что?! —У халифа перехватило дыхание, он едва
владел собой.— Что ты болтаешь, гнусная падаль?!
— Тро-ое детей, — заикаясь, повторил Урджуан, —
один шести, другой семи годков. Третий жил год и по¬
мер. Визирь отослал их в город пророка. Сейида ждет
четвертого.
Глава LVI
АББАСА В НЕРЕШИТЕЛЬНОСТИ
Готовясь к отъезду, она снова и снова возвращалась
к мечтам о спокойной, размеренной жизни в Хорасане.
Там не будет ни врагов, ни доносчиков, ни шпионов.
Джаафар подберет охрану. Лишь бы отъезд прошел бла¬
гополучно. В Хорасан сторонники хашимитов не сунутся.
Далеко. Но здесь... Только бы не произошло кровопроли¬
тия! Это было бы ужасно! Страсти накалены... Скорей
прочь из Багдада, из этой помойной ямы! Джаафар всегда
будет рядом, они не расстанутся больше. О, как будут
счастливы мальчики, живя с родителями!
Подошла Атба. Аббаса взглянула на служанку и ото¬
ропела: у Атбы такое встревоженное лицо!
— Что случилось?! — вскрикнула она в ужасе.— Да
говори же! Говори!
— Все уладится, сейида... Я не хотела...— пробормо¬
тала служанка. Голос у нее дрожал и срывался. —
Я должна сказать... Это случилось так неожиданно...
— Что с тобой? — еще больше встревожилась Абба¬
са. — Говори же, во имя аллаха!
— Урджуан, сейида... Его нигде нет!
— Как нет? Я недавно с ним говорила. Ох, и напугала
же ты меня. Поищи хорошенько, он где-нибудь со слугами.