услышать о детях, вспомнить о Хасане и Хусейне, о том,
что они сейчас беззащитны, как храбрости ее будто и не
бывало. Аббаса упала на колени, руки сами собой про¬
стерлись для молитвы.
— О аллах, будь милосерден! Взываю к тебе, аллах!
А ты, брат, ты отказываешься от меня? Отказываешься?
Харун ар-Рашид удовлетворенно откинулся назад.
— Наконец-то я дождался, что ты заплакала! Я счаст¬
лив. Твои слезы — еще одно доказательство преступления.
Мне все не верилось. Теперь я знаю — это правда. Но по¬
чему ты созналась? А? У тебя нет иного выхода! Хочешь
слезами выклянчить прощение.
Будто ожегшись, Аббаса отдернула руки и вскочила с
колен. Глаза мгновенно просохли.
— Я не нуждаюсь в твоем прощении! На моей сторо¬
не закон, и я требую его соблюдения. Я тебе не рабыня и
не наложница.
— Это еще что за новости?!—прохрипел Харун ар-
Рашид, выпрямляясь.
— Ах, ты не понимаешь, мудрейший из мудрейших!
Придется разъяснить тебе, ничего не поделаешь. Ты соб¬
ственноручно подписал брачный договор, я — супруга ви¬
зиря, и об этом знает весь Багдад.
— Ты забыла условие, при котором был составлен
дого...
— Оно нигде не записано, мудрейший из мудрей¬
ших,— перебила Аббаса,— и потому не имеет силы закона.
— Ха, ха, ха! Благодарствую, прелюбодейка! Я любил
тебя и твоего визиря больше всех на свете. Теперь я не¬
навижу вас обоих сильнее, чем кого бы то ни было рань¬
ше! Теперь я понял, как нужно с тобой обращаться. Ты
получишь по заслугам! Знай, законы пишутся для того,
чтобы держать народ в подчинении. А халифам законы не
нужны.
— О мудрейший из мудрейших, уж не забыл ли ты
об аллахе? Аллах превыше халифов. Можно идти против
законов, смеяться над ними, но никто не может идти про¬
тив аллаха, никому не дозволено смеяться над всемило¬
стивым и всемогущим!
Глава LX
БРАТ И СЕСТРА
Привыкший считать себя непреложным блюстителем
правды, Харун ар-Рашид не переносил, когда оспаривали
его мнение. Для чего созданы придворные? Чтобы испол¬
нять малейшие халифские желания. Для чего существуют
подданные? Чтобы верить халифу, Аббаса пытается дока¬
зать, что он неправ. Тем хуже для нее. Нет правды вне
халифа и кроме халифа. Эмир правоверных — единствен¬
ный носитель земной правды; пора бы знать об этом!
Он передернул плечами и проговорил:
— Тебе известно, что ждет того, кто идет против меня?
— Можешь проклясть меня, это твое право! — вырва¬
лось у Аббасы. — Я утверждаю и буду утверждать, пока
бьется мое сердце: я и Джаафар живем по закону, он не
соблазнял меня и не обманывал.
— Несчастная! Ты любишь его! — В исступлении Ха¬
рун ар-Рашид чуть было не кинулся на сестру.
— Да, люблю! Он достоин любви! Это замечательный,
благородный человек! — бросала она короткие гордые фра¬
зы. И вдруг залилась густым румянцем: согласно бытовав¬
шим порштиям, говорить вслух о любви считалось непри¬
личным.
Об этом же, заметив ее смущение, подумал и Харун
ар-Рашид. И тотчас использовал его.
— Как ты смеешь болтать о своих чувствах? — вос¬
кликнул он, пытаясь сломить упорство сестры.— Оставь
свои грязные признания! Как низко ты пала!
— Нет визирю равных в мире! Выше его один эмир
правоверных! — с жаром воскликнула Аббаса.
— Твой любовник — всего лишь вольноотпущенник,
таким он останется до самой смерти. Впрочем, ждать
осталось недолго...
— Отнесись к нему справедливо! Сохрани Джаафару
жизнь, его жизнь нужна халифату!
— Никому она не нужна! Так же, как и жизнь ваших
ублюдков! — выкрикнул он в ярости.
— Ты хочешь убить моих мальчиков?! — В ужасе Аб¬
баса схватилась за голову и почувствовала, как силы по¬
кидают ее. — Невинных крошек, еще не познавших сла¬
дости юношеских лет? О, аллах! Мои дети! Харун, пощади
их! Пощади! Ты сам отец! Зачем ты меня мучаешь, свою
Аббасу? Вспомни наше детство! Как мы вместе играли в
шаха и шахиню, как бросали маленькую гуру!
Какое-то мгновение он колебался: сестра вымаливает
прощение, гордыня ее усмирена.
— Вспомни наших бедных родителей, да будет земля