которая болталась у того на боку.
— Что-то я хотел тебе сказать... Нет, не о пощаде...
Что решено, то решено. Ах да, вспомнил! Аббаса! Халиф
и ее намеревается казнить?
Рукоятка была совсем близко.
— Аббаса мертва, — произнес палач.
— Ты лжешь, негодяй!
Визирь прыгнул на Масрура, схватил саблю и в тот
же момент, глянув в округлившиеся от ужаса глаза
ферганца, понял, что тот сказал правду. Пальцы его раз¬
жались.
— А-а-а!
Исторгнувшийся из груди крик походил на вопль
смертельно раненного животного.
Все было кончено. Жизнь утратила смысл. Джаафар
ибн Яхья склонился над плахой. Впервые в жизни глаза
визиря были влажны от слез.
— Аббаса мертва! Убей меня, палач! Прошу тебя,
убей!
Глава LXV
ХАРУН АР-РАШИД
И ГОЛОВА ДЖААФАРА ИБН ЯХЬИ
Халиф видел, что палач лжет ему. Но оп понимал: ви¬
зирь находится в замке Вечности, и это главное. Время
для захвата Джаафара иби Яхьи было выбрано удачно.
Ни спешить, ни медлить было нельзя. Зачем было спе¬
шить? Хорошо, что визирь выпил по случаю исполнения
своих желаний, теперь с ним легче справиться. А промед¬
ление грозило тем, что он пронюхает об убийстве Аббасы,
организует защиту, позовет Бармекидов и сторонников из
Нахравана, и тогда начнется междоусобица.
Теребя бороду, Харун ар-Рашид метался по спальне,
грозил кулаком.
— Убить! Немедленно!
Тут же кричал:
— Нет, подождать!
Затем повторял снова:
— Обезглавить! Конечно, обезглавить!
Коромысло весов, на которых колебались его решения,
склонялось то в одну сторону, то в другую.
На стене висел пышный ковер. Халиф внезапно оста¬
новился перед ним, тупо уставился на вытканное изрече¬
ние. Замысловатая вязь сплеталась в его сознании в
уродливую черную паутину. Медленно разматывалась она,
и халиф мог прочесть слова стихотворения:
Где же вы, индийские клинки?
Отчего врага не поразили,
Отчего вы, плану вопреки,
Кровью души нам не исцелили?
И победный золотой венец
Отчего виски не украшает?
Убивает недруга храбрец,
Только трус его не убивает.
Вошел Масрур, держа на серебряном подносе окро¬
вавленную голову. Харун ар-Рашид побледнел. С подноса
на него смотрели еще не успевшие остекленеть глаза.
— О брат мой Джаафар! — воскликнул он с пафо¬
сом. — Не думал я, что конец твой будет таков. Ай, ай,
зачем ты не выполнил наш уговор? Помнишь: признавать
только мое право, единственное право в халифате, делать
только то, что мне угодно? А ты? Аллах знает, что возо¬
мнил ты о себе, несчастный! И вот горькие плоды... Пе¬
чально, не правда ли? И я сожалею... Но ты заслужил
свое! Ах ты, вольноотпущенник! Как посмел ты позорить
меня?
Халиф нагнулся над подносом, который палач поставил
на столик, схватил палочку черного дворева и провел по
оскаленным зубам головы: та-та-та-та — раздались звуки.
— Ага, несчастный! Запросил прощения? Поздно! Вот
тебе, вот.!
Та-та-та-та...
У Масрура перехватило дыхание.
Неожиданно раздался стук в двери.
Глава LXVI
ПРИГОВОР СТАРЦА
— Приветствую тебя, о эмир правоверных! Можно
войти?
У говорившего эти слова старчески дребезжал голос.
Это был шейх Исмаил.
Харун ар-Рашид подал знак палачу, подождал, пока
тот, схватив поднос, выбежал через потайной ход, и тогда
проговорил, засовывая под тахту палочку черного дерева,
словно преступник, прячущий улики.
— И тебя приветствую, дядюшка! Рад видеть!
Шейх Исмаил был уже в опочивальне. Он вошел, не до¬
жидаясь приглашения, бессильно опустился на подушку.
Дыхание у него было с присвистом, какое бывает у стари¬
ков после быстрой ходьбы или когда они взволнованы.
Халиф поднялся.
— Что с тобой, дядюшка?
— О, эмир правоверных! — задыхаясь, сказал шейх
Исмаил. — Я воспользовался твоим позволением, явился