Аббаса же любила детей больше жизни. Любовь матери — гашиш ее сердца. В глубине души мать никогда не порицает дитя, даже если дитя не разделяет ее чувств. Лишь бы малыш был весел и сыт, лишь бы его личико дышало здоровьем. Пусть он заикается от счастья, не беда, только бы ему было хорошо. Его радость — это и ее радость. Он пляшет, довольный, и она готова заплясать вместе с ним. «Веселись, сыночек! Ну что ты еще хочешь? Скажи мне, я сделаю все!» И мать действительно сделает. Сделает, даже если это пойдет ей во вред. Нет у материнской любви ни конца, ни края! Тот, кто не имеет ребенка, не в состоянии понять этого. Он может лишь представить себе глубину материнского чувства, но представить — еще не значит познать.
Глава VIII
ДЕЛО ПРИНИМАЕТ НЕОЖИДАННЫЙ ОБОРОТ
Мальчик задорно смеялся, личико его светилось радостью, жесты были наивны и очаровательны. Аббаса улыбнулась сквозь слезы. «Как жаль, что здесь нет искусного резчика! — казалось, говорил ее восторженный взгляд. — Глядя на Хасана, он бы вырезал фигурку маленького индийского божка!»
Хусейн — так звали второго мальчика — торопливо протер глазенки, завистливо глянул на брата: дети ведь более ревнивы, чем взрослые.
— Мама, почему ты ласкаешь Хасана, а не меня? — запротестовал он и потянулся к матери.
Аббаса повернулась к служанке. В глазах ее можно было прочесть: «Ну, не правда ли, они восхитительны?».
— Поверь мне, Атба, — услышал Абуль Атахия, — с ними я готова жить в пустыне, в жалкой бедуинской палатке, и буду счастлива. О, если бы аллах уготовил мне такую участь!
— Аллах всемогущ, сейида! Но ты забыла — пора возвращаться во дворец. Рассвет близок. Как бы не встретить кого по пути…
— О, я несчастная! Как мучительно расставание! Однако ты права, Атба. Вознагради Риаша. У тебя еще остались деньги, которые я дала поутру?
Служанка кивнула.
Риаш принял горсть динаров, подошел к Аббасе, поцеловал ей руку. За ним последовала Барра.
— Благодарим тебя, сейида!
— Мне не нужно читать вам наставлений, вы сами хорошо все знаете; Хасан и Хусейн — две половинки моего сердца, — ласково проговорила Аббаса.
Неожиданно старший мальчик, поняв, что пора уходить, прильнул к матери, прижался щекой к ее горячей ладони.
— Мамочка, пойдем с нами! И пусть папа к нам придет!
Голос у Хасана был сдавленный, в глазах стояли слезы. Мальчик хотел еще что-то добавить и не смог.
Аббаса вздрогнула. С первых минут встречи она боялась расставания. Сдерживала себя, напрягая силы, всячески подавляла душевное волнение. Ей как будто уже удалось полностью овладеть собой, как вдруг слова сына в одно мгновение уничтожили ее решимость. Хасан вспомнил отца! Хасан не хочет расставаться!
— Помоги нам, аллах! — вскрикнула она, протяжно охнула и, потеряв сознание, упала на ложе.
— Сейиде дурно! — С этими словами служанка схватила подсвечник и, не теряя времени, побежала к двери.
Дверь распахнулась. Абуль Атахия едва успел выпрямиться.
— Воды! — крикнула Атба, впопыхах приняв его за раба. — Скорей принеси воды! Госпоже дурно!
Растерявшийся поэт не шевельнулся.
— Ну что ты стоишь как истукан?! Говорят тебе, принеси воды! О, аллах, никогда не видела такого разиню! — скороговоркой повторяла она и вдруг запнулась, разглядев вышитую джалябию. В испуге вскрикнула: — Кто ты? Что здесь делаешь? — Стремглав проскользнула мимо Абуль Атахии и с криком: — Дайте скорее воды! — исчезла в конце галереи.