Халиф не дал закончить фразу, залился недобрым смехом. Затем, тяжело дыша, воскликнул:
— Не смеши, дядюшка! Уморил ты меня, видит аллах, уморил! Беднякам от визиря досталась лишь малая толика. За наши денежки он подкупал колеблющихся, вербовал новых сторонников, нанимал стражников и, уж поверь мне, как только соберет силы, поднимет бунт против нашей власти.
— Упаси аллах и помилуй! Упаси и помилуй! — запричитал шейх Исмаил, бормоча молитву.
— Можешь не сомневаться, дядюшка! Именно так и будет! — прервал его Харун ар-Рашид. — Первый шаг уже сделан. Визирь, которого я ласково именовал братом моим Джаафаром, вошел в сделку с государственным преступником аль-Аляви.
— В сделку? — переспросил старец, забывая о молитве. — Неужели?
— Клянусь аллахом, дядюшка!
— В чем сущность той сделки?
— Для начала визирь выпустил аль-Аляви из темницы. Он сам мне признался. Вот так-то! Ну что, не ожидал? Я тоже. Еще не то будет! Все ложь, обман! Богохульники эти Бармекиды! Земная грязь!
— Выпустил из темницы? — повторил старец, чтобы хоть как-то выиграть время и прийти в себя от неожиданного известия. — Но с какой целью допустил он подобное ослушание? Ничего не понимаю. — И, подождав, пока Харун ар-Рашид немного успокоился, добавил: — Может, это просто ловкий ход? Иногда милость действует вернее жестокости: одних усмиряй, других задабривай!
— Ничего меня не интересует! — перебил шейха халиф. От начинавшегося у него припадка не осталось и следа. — Я упрятал аль-Аляви в темницу, и он должен сидеть там. Слышишь, там и нигде более! Визирь без моего согласия, тайком освободил преступника. Он умрет за это!
— Эмир правоверных вправе распоряжаться жизнью и смертью рабов своих. Так повелел аллах! — согласился старец и тут же возразил: — Но мудрейшему из мудрейших лучше, чем кому бы то ни было другому, известны последствия, которые может вызвать убийство визиря. Мудрейший из мудрейших только что утверждал — у Джаафара ибн Яхьи много сторонников.
Воцарилось молчание. Головы собеседников были опущены. Прерывисто дышал старец, со свистом, ноздрями втягивал воздух халиф, где-то назойливо жужжал шмель.
Наконец вялым движением Харун ар-Рашид поднял голову и спросил, медленно выговаривая слова, будто человек, который не знает, как ему поступить:
— Что мне посоветует дядюшка?
— Трудно советовать мудрейшему пз мудрейших, — выпрямляясь, неторопливо ответил шейх Исмаил. — На мой взгляд, надобно разобщить Бармекидов, оторвать от сторонников, дабы ослабить…
— Но как это сделать? Как? Убийство мне тоже не по душе. Это самый крайний выход. Я сказал о нем только для того, чтобы посмотреть, как ты воспримешь…
У старейшего хашимита немного отлегло от сердца.
— Неплохо было бы дать визирю крупный пост за пределами Багдада, — предложил он осторожно. — В Столице мира стало бы поспокойней.
— Пусть убирается в Хорасан! — воскликнул Харун ар-Рашид, и глаза его, устремленные на старца, зло заблестели. — Я обещал брату моему Джаафару хорасанский вилайет. Пусть едет туда. А мы уж без него решим, как обезвредить остальных Бармекидов. Прав я, дядюшка?
— Мудрость своего решения эмир правоверных оценит позже.
— Да будет так повелено и так исполнено, во славу живущим и в назидание потомкам! — словно на государственном меджлисе объявил халиф. — На том и порешим, дядюшка! О нашем разговоре никому ни слова! Понял?
— Как не понять, племянник! — отозвался старец. — Да проклянет меня аллах, если я скажу что-нибудь лишнее.
Заметив, что халиф беспокойно задвигался на тахте, он догадался: настало время освободить эмира правоверных от своего присутствия, и встал, думая: «Все же без лести с ним не обойтись! Лишь тогда, кажется, можно не опасаться за собственную жизнь и за жизни других. Но не обманывает ли он меня? Не лжет ли он всем без исключения?»
Глава LII
ШЕЙХ ИСМАИЛ И ВИЗИРЬ ДЖААФАР ИБН ЯХЬЯ АЛЬ-БАРМЕКИ
Шпионы и соглядатаи быстро разнесли весть о том, что всемогущий эмир правоверных — да ниспошлет аллах ему благополучие — милостиво принял визиря, посадил по правую руку от себя, имел с ним долгую и приятную беседу, а когда Джаафар ибн Яхья уехал, послал вслед ценные подарки и среди них красивого молодого раба, обученного хорошим манерам, письму и счету. Спустя два дня на государственном меджлисе было торжественно объявлено о назначении Джаафара ибн Яхьи наместником хорасанского вилайета.
Когда шейх Исмаил узнал новости, он был очень доволен: отношения между двумя могущественнейшими людьми халифата налаживались, эмир правоверных отказался от мести; это уже много, — стало быть, разум восторжествовал.