В янтарных глазах Лисила не было ни следа тех самых смешинок, которые так привыкла видеть Магьер.
— Убада и Ворданы больше нет, — упрямо напомнила она. — И Чейна тоже. Больше некому становиться на нашем пути, когда мы отправимся искать Нейну.
Лисил помолчал, глядя в потолок, затем вдруг резко сел и взглянул на Магьер. Лицо его посуровело.
— Когда до Убада дошли слухи об охотнице за вампирами, — проговорил он ровным, предостерегающим голосом, — он расставил в уделах по всем землям Энтов и Склавенов своих верных слуг. Уж они-то точно никуда не делись, и, что бы ни представляла собой та чешуйчатая тварь, что ты видела в лесу, я могу сказать одно: мы должны как можно скорее увезти тебя из этих краев.
Магьер знала все, что скажет Лисил, еще до того, как он заговорил. Она и сама прекрасно знала все, что они обнаружили и чего еще до конца не понимали. Просто ей хотелось хотя бы на одну ночь притвориться, что все закончилось. Магьер заглянула в лицо Лисила и поняла: ему прекрасно известно, в какое уныние повергли ее эти слова.
Лисил закрыл глаза и с трудом сглотнул, затем бережно положил свою смуглую ладонь поверх ее бледных пальцев.
— Я был с тобой все это время, до самого конца твоих поисков, — прошептал он. — Мне очень нужно, чтобы ты поскорее покинула этот край, а потому я спрашиваю: будешь ли ты сопровождать меня до самого конца моих поисков?
— Ну конечно… как ты можешь спрашивать?
Лисил был сейчас так необычно серьезен… а ведь он всегда стремился развеселить, поднять настроение, хотя и выбирал для этого порой не самые подходящие способы. Они лежали бок о бок, глядя друг другу в глаза, и Магьер коснулась ладонью его щеки.
— Завтра, — прошептала она. — Мы тронемся в путь с рассветом… и до самого конца.
И тогда Лисил наконец улыбнулся:
— Я тоже люблю тебя, моя драконша.
ЭПИЛОГ
Вельстил проволок между деревьями полуоглушенного крестьянина и бросил его рядом с двумя другими. Все трое были с кляпами во рту и крепко связаны.
Две ночи он рыскал из последних сил, чтобы найти место, подходящее для совершения того, что он считал сейчас совершенно необходимым. В холмистых окрестностях деревни, находившейся далеко от проезжего тракта, он отыскал стоящий на отшибе дом и затаился, с нетерпением ожидая, когда наступит рассвет и хозяин дома с двумя рослыми сыновьями отправится на работу в поле.
Солнце уже почти взошло, и Вельстил кожей ощущал его предостерегающее жжение. Едва мужчины скрылись из виду, он ворвался в дом и ударом кулака оглушил женщину средних лет, которая собирала вещи для стирки.
Наполнив чистой водой бронзовую чашку, он выпил женщину досуха, чтобы пополнить силы, и укрылся, дожидаясь, когда придет вечер. С наступлением сумерек крестьянин и его сыновья вернулись домой. Одного за другим Вельстил оттащил их в лес, туда, где лежал обезглавленный труп Чейна.
Вельстил уложил его тело в неглубокую, собственноручно вырытую им яму, которую и могилой-то трудно было назвать. Не самое достойное захоронение для того, кто был рожден с благородной кровью, однако само понятия о достойности захоронения тоже было предрассудком, от которого следует избавиться.
Вельстил подтащил крестьянина к самому краю могилы, вынул нож, перерезал ему горло и швырнул умирающего в могилу, поверх тела Чейна. Двое сыновей очень скоро последовали за отцом. Они истекали кровью, отчасти напоминая фанатиков древней эпохи, которые предпочитали умереть вместе со своим кумиром, нежели прозябать без него.
Затем Вельстил уселся на ствол поваленного дерева, сложил руки, упершись локтями в колени, и стал ждать, не сводя пристального взгляда со сваленных в могилу тел.
Вельстил потер виски, стараясь взбодриться и вернуть ясность мыслям. Вот уже полночи прошло с тех пор, как он приступил к этому бдению. Вельстил — в который раз — поглядел на лицо Чейна.
— Ты не спишь? — спросил он.
Чейн открыл глаза.
