головы были повернуты в одну сторону. Кое-где были слышны тихие разговоры и возня маленьких детей. Там, куда смотрели люди, я заметил двух Сестер Милосердия, склонившихся над кем-то. Только подойдя ближе я понял, что это - совсем молодая девушка. Не больше семнадцати лет. Она покрылась потом и тяжело дышала, что-то тихо проговаривая, словно в бреду. Она не смотрела ни на кого, плавно поворачивая голову то влево, то вправо. Ее глаза были стеклянными, пустыми. Синие круги под ними, казалось, распространились на пол лица. Рваная одежда от пояса была в крови, как и обнаженные ноги. Я не мог на это смотреть. Невольно опустив глаза, я увидел, что Мария передает второй девушке небольшой окровавленный сверток. Он шевелился. Ребенок... Сама светловолосая девушка пододвинулась к роженице и что-то говорила ей. Было видно, что умирающая не понимала ни слова, но все равно кивала и заливалась слезами. Не удивительно. Молодая Сестра Милосердия протирала лоб и лицо окровавленной слабеющей девушке, которую мелко трясло от боли. Еще пару мгновений, и роженица перестала дышать и дергаться, а ее пустые глаза устремились в потолок. Тишина. Даже новорожденный не кричал. Окровавленная рука Марии судорожно сжала одежду. Девушка склонила светлую голову. Я стоял сзади. Она не видела меня. Все, что мне хотелось сейчас - это вернуть умершую. Кажется, я просил того, что не суждено было случиться. Присев рядом, я аккуратно взял Марию за плечи, от чего та вздрогнула и обернулась. Сначала она лишь испуганно смотрела на меня, а по ее щекам из глаз-бриллиантов стекали крупные градины слез. Отрывисто дыша и захлебываясь в собственных слезах, она резко прильнула ко мне, уткнувшись головой мне в грудь. Ее руки слабо обняли меня, тело тряслось от плача, слезы моментально намочили рубашку. А она продолжала плакать, выкрикивая что-то на другом языке в порыве рыданий. Сложно было передать словами, что я чувствовал в тот момент. Что-то внутри сильно сжалось и скрутилось, перекрывая кислород. Бог мой, если б я мог что-то сделать. Я посмотрел на малыша - тот ворочался на руках второй девушки. Живой и здоровый. В отличие от матери. С болью сглотнув, я стал подниматься вместе с Марией. Ее нужно было увести. Увести подальше от этого места. На улицу. Стараясь не смотреть на всех, кто находится здесь, мы вышли из помещения на прохладный утренний воздух. Опять тот же прекрасный рассвет. Вздохнув полной грудью, я осмотрелся: впереди, через узкую дорогу и зеленое поле - океан. Недолго думая, я поднял все еще рыдающую девушку и понес к нему. Там поставил ее босыми ногами в прохладную воду и обнял, прижимая к себе. Только подняв глаза на рассвет, Мария замерла. Она завороженно смотрела то на небо, то на воду, что-то бормоча под нос. Я бы сказал, что это стихи. Так мелодично и размеренно звучали рифмованные строчки, что я невольно заслушался и не заметил, что девушка успокаивается. Не помню, сколько мы простояли тогда в молчании. Помню только то, что вода была теплой, когда мы вместе уходили обратно. * * * Время шло. Каждый новый день у Марии казался мне новым заданием или миссией. Кто-то из больных уходил, но на их место приходили новые. Она уделяла время абсолютно каждому, кто обращался к ней, протягивая больные трясущиеся руки. Я не понимал этого. Она тратила драгоценные минуты жизни на других, рискуя заболеть самой. Я был бы и рад спросить ее, зачем она - молодая красивая девушка - вызвалась ухаживать за убогими и грязными, прожженными порочной жизнью людьми? Ей бы детей воспитывать... Она так сильно выделялась среди остальных. Не тем, что была здоровой. Тем, что была самой чистой и светлой здесь. Я видел, как она одинока среди нищих и униженных. Но ее спокойные вздохи и довольная улыбка от того, что она успешно помогла больному,согревали мою душу. Я начал понимать, что не так важно, кто ты и сколько у тебя золотых. Важно то, что ты сам несешь людям, ведь они обязательно скажут тебе: "Спасибо!" И пусть ты не поймешь именно слов. Все видно по взгляду. Я уже давно встал на ноги, вылечился, но уйти не мог. Не хотел. Я так сильно привык встречать рассвет на берегу, и провожать день, сидя на скамье у местной церкви. Мысль о том, что мне просто необходимо вернуться домой, в Англию, не давала мне покоя и сна, нагнетая и сметая все положительное и светлое со своего пути. Я не боялся дома. Нет. Я не хотел терять Марию. И вот однажды кто-то из местных детей прибежал, крича что-то и неся в руках конверт. Мальчик по имени Стивен говорил по английски и сказал, что его просили передать мне письмо. Отойдя чуть в сторону, я распечатал его и мрачно прочитал содержимое. Ничего серьезного, если не считать того, что мой отец умер и завещал мне все свои сбережения. Нужно было явиться в Англию и подтвердить права на наследство, иначе останусь ни с чем. В тот день я много думал о том, как все рассказать Марии. Все время текло медленно и напряженно, заставляя все чаще погружаться в непролазные дебри мыслей и переживаний. Завтра я должен уехать. Вечером, когда Мария вернулась со службы в церкви, я показал ей письмо и постарался объяснить. Она поняла. Это было видно по слезам в ее глазах-бриллиантах, что она старательно прятала. Я никогда не забуду ее лица. Укор. Я чувствовал свою вину перед ней. Всю ту ночь мы просидели под дырявой крышей спасительного дома, наблюдая за звездами на синем бесконечном небосводе. Мария долго просто смотрела в ночь, смахивая слезы с щек, после чего заснула, уткнувшись снова в мою грудь. Поглаживая девушку по золотистым волосам, я долго не сомкнул глаз, решая, как же мне быстрее вернуться сюда. * * * Утро было пасмурным. Тучи застилали весь небосвод, тяжестью нависая над самой головой. Неохотно я спустился вниз, собираясь уходить. Моей Сестры Милосердия не было с самого утра. Я почему-то решил для себя, что она обиделась и не хочет меня больше видеть. Но я ошибся... - Ричард! Тонкий девичий голосок заставил сердце больно рвануться в груди. После краткого потемнения в глазах и не свойственного мне волнения, я повернулся. Мария стояла среди тех, кто решил проводить меня до поста. В ее руках был небольшой сверток. Она осторожно шагнула ко мне, после чего подбежала и уткнулась в меня. - Тише, - прошептал я как можно спокойнее, а у самого начало давить горло от слез. Тише. Я обнял юную девушку, проводя рукой по мягким волосам и спине, не желая ее отпускать ни на мгновенье. Она, в свою очередь, только плакала, не показывая лица. - Пошли со мной, - проговорил я, сделав шаг назад и потянув за собой. Она сразу перестала отрывисто рыдать, удивленно смотря мне в глаза. Красные от слез глаза были полны неопределенности и непонимания, вперемешку с некой радостью. Я снова потянул ее за собой, но он уперлась ногами в землю, отказываясь идти и отрицательно мота головой. - Ну же, Мария. Та снова отказалась, отходя от меня. Продолжая держать ее за локти, я умоляюще смотрел на нее, проводя ладонью по сырой щеке. Она смотрела на меня, заливаясь слезами и причиняя мне только больше боли. Ее рука плавно легла на мою щеку, а она сама что-то шептала, продолжая заливаться слезами и улыбаться. Она показывала в ту сторону, куда мне нужно идти, после чего на себя и на спасительный дом. Я понимал. Я сам хотел этого. - Я вернусь, - сказал я, повторяя ее действия и только сильнее прижимая к себе. - Я вернусь, Мария. Я обещаю. Девушка кивала в ответ, вытирая слезы. Я же уже не мог сдерживаться, хлюпая носом, как несчастный ребенок. Все в груди стало непривычно сжиматься и выворачиваться. Ноги отказывались уходить, а в глазах темнело. - Я вернусь, - сдавленно прошептал я, в последний раз обнимая юную девушку. Она уже не плакала. Теперь плакать приходилось мне. Я уже собрался уйти, как вдруг ее нежные губы коснулись моих. Никогда в жизни я не ощущал такого сладкого и долгого поцелуя, смешанного с печалью. Чувствуя, как расставание приближается, я поднял Марию на руки, жадно впиваясь в ее губы. Все мое тело кричало о том, что я не должен уходить, а сердце болезненно билось о ребра. Но разум утверждал, что необходимо уходить сейчас. Потом будет поздно. Когда минута, что чуть не подкосила в приятном экстазе ноги, прошла, я увидел перед собой краснеющую от смущения девушку. Она широко улыбнулась мне, протягивая тот самый сверток, и отступила назад. Стараясь не оборачиваться, я кинулся к посту, от которого меня доставили в Англию, где в заботах я прожил почти два года. * * * Вот уже пару дней я был в пути, направляясь в Ирландию. Лошадь сильно устала, потому мне пришлось сделать привал в лесу, недалеко от основной дороги. Ночь выдалась холодной, но чистой. Небо горело яркими звездами, освещая ночные спящие деревья лунным светом. Засыпал я, как обычно, с мыслями о прекрасной молодой девушке, что живет совсем недалеко отсюда. День пути. Вспоминая ее черты, что навечно отпечатались в моем сознании, я плавно погрузился в тревожный сон. - Ричард... В лунном свете, у самого океана, стояла невысокая светловолосая девушка, прикрывая обнаженное тело чистой тканью, плавно развевающейся на слабом ветру. Она была бледнее обычного, под ясно-голубыми глазами образовались серые круги. Она казалась больной и уставшей. Такой, какой я ее никогда не видел. Чувствуя, как сжимается в тисках сердце, я хочу подойти к ней, но не могу. Меня, будто, что-то держит. - Мария! Но она равнодушно смотрела на меня, продолжая прижимать к себе ткань. Вне