— Какие? — тут же заинтересовалась я, несколько сбитая с толку новым определением ноутбука.
— Там было такое… выгнутое знамя с четырьмя разноцветными полями.
— А-а-а, — я постаралась скрыть разочарование, смешанное с лёгким презрением. — MS Office. Я не пользуюсь Windows. Это — системная оболочка Linux.
— Завораживающе, — как-то подозрительно ровно и вежливо похвалила Осенняя Гроза. Похоже, никакая магия не способна с ходу перевести компьютерную тарабарщину в термины, понятные воспитаннице фейри. A Aoibheal явно привыкла понимать, что говорится вокруг неё.
— Это значит, что Дашка — сноб, пижон и ботаник, — припечатал понятным переводом Шувалов. — Всё, закругляемся. Время.
Я послушно выключила ноутбук, передала его Димке. Присутствие ощущалось всё отчётливей. Она приближалась.
Брат деловито запихивал дорогущую игрушку в рюкзак, а я пыталась справиться с подступающей паникой.
— Aoibheal, вы договорились о цене, но должны понимать, что в отношении магии госпожа моя следует очень жёсткому нравственному кодексу. Безответственное использование созданных ею заклинаний… будет опрометчивым.
Я сглотнула. Критерии, по которым Аламандин определяла, что этично, а что нет, выбирались ею самой, и система оценки оставалась для меня глубокой тайной. Угадать заранее, когда и почему хозяйке попадёт под хвост вожжа…
— Недавно один из придворных щёголей приобрёл у госпожи зелье искренности и использовал его, чтобы выиграть дурацкое пари. Молодая фрейлина стала предметом шуток всего королевства, при свидетелях провозгласив свои чувства. Госпожа моя была раздражена… — Не столько унижением юной фейри, сколько тем, что её магию использовали столь пренебрежительно, но я не стала заострять на этом внимание. — Некоторое время спустя более… изощрённая версия того же зелья оказалась распылена в покоях самонадеянного шутника. Месяцами он не покидал своих комнат, забыв о сне, еде, магии, записывая свои самые сокровенные переживания. Аламандин выпотрошила его душу: скрываемые ото всех чувства, детские воспоминания, интимный опыт. Когда бывший денди появился на пороге её замка с ворохом рукописей в руках, он казался истощённым скелетом, глаза которого были совершенно безумными. Госпожа поблагодарила, забрала принесённый шедевр и через меня выложила его в Сети, а затем отправила в смертное издательство. Книга окажется на прилавках через пару недель. Хозяйка уже одарила экземплярами всех сколько-нибудь значимых нобилей при нашем дворе и рассылает отдельные копии в соседние королевства.
— Как называется, кто автор? — тут же увлечённо спросил Димка, явно нацелившись на контент-анализ произведения, написанного нелюдем.
Я почувствовала, что краснею. Если текст проследят до нашей семьи… Как «это» прошло цензуру, было выше моего понимания. Наверняка не обошлось без вмешательства госпожи. Должен же быть предел жадности издателей. Можно сколько угодно навешивать ярлык эротической фэнтези, но графическое, детальное, искреннее описание похождений бесящегося от скуки тысячелетнего фейри — не то чтение, которое способствует душевному здоровью. Сама я добралась лишь до середины первой главы, но и этого хватило, чтобы начать заикаться и бледнеть в присутствии некоторых из упомянутых на страницах придворных. Ничего удивительного, что злосчастный автор скрылся в неизвестном направлении, не дожидаясь, пока на него начнут охотиться профессиональные дуэлянты. Даже вдруг прорезавшийся редкий литературный дар не извиняет полумиллионный тираж чужих секретов.
— Не важно, — я затравленно посмотрела на брата. Моргнула. С подозрением уставилась на выглянувший из рюкзака продолговатый, закутанный в брезент предмет. Зубы ломило даже на расстоянии нескольких шагов. — Димка, у тебя там что… лом?
У него хватило совести немного смутиться.
— Просто небольшая предосторожность. Предосторожность? А как тогда назвать рассованные по карманам обоймы? А ножи? Зачарованное кольцо на пальце? Сотовый с пеленгующим маяком?..
— Убери это с глаз долой. И сам уберись. Вместе с предосторожностями.
Ох, нельзя, нельзя было позволять ему влезть в эту историю. Что я, спрашивается, делаю?
Присутствие приближалось, нарастало порывами ветра, светлеющим небом, тихими волнами. Димка благоразумно направился в сторону деревьев, Aoibheal выпрямилась, царственная и напряжённая, вглядывающаяся в поверхность озера. Я едва их замечала. Медленно, почти против воли подошла к границе суши и воды.
Границе Были и Небыли.
Она шла. Из озёрных глубин, из неведомых миров, поднималась на поверхность неясными грёзами, бредом беспамятства. Не разлившимся над поверхностью сиянием, не прикосновением магии ощущались её шаги, а смутным обманом глаз, неощутимым шёпотом безумия. Она шла. И мне было страшно.
Дама Аламандин, рыцарь Ночи, Высокая фейри, соткалась из расступившихся волн, ступила на смертную землю. И я поняла, что мир, которого коснулась её лёгкая нога, никогда не будет прежним.
Осенняя Гроза с потрясающим для ситуации самообладанием поклонилась. Точно равная — равной. Госпожа моя окинула смертную волшебницу собственническим взглядом, точно оценивая неожиданное приобретение, но, как это ни странно, поклонилась в ответ.
Она пребывала в странном настроении, дама Аламандин. Одета во все оттенки белого, от только что выпавшего снежного пуха до неделями не прекращающейся вьюжной хмури. Платье её было тяжестью зимнего неба, из которого медленно и лениво падают крупные резные снежинки. Накидка из снега, валящего стеной, так что не разглядеть собственной руки. Опушка рукавов — из тяжёлого, мокрого снега, какой бывает в оттепель. Вуаль — из напряжённой прозрачности воздуха, предвещающей приближение новой горы снега. На фоне этой белизны чёрные пряди распущенных волос выглядели шокирующе. Глазам было больно от одного взгляда на застывшую между водой и землёй госпожу.
— Запомни, птенец, я помогаю лишь тебе, — сказала Аламандин голосом столь же белым и холодным, как её чувства сегодняшним утром. — Выполняю клятву, данную при принесении тобой присяги. Ничего больше.
Она, похоже, ждала ответа, и я послушно кивнула. Разумеется. Оказать помощь Aoibheal означает ослушаться приказа короля Ночи. Немыслимое Невозможно.
Повелений своих хозяев мы, фейри, не нарушаем никогда. Точно так же, как никогда не позволяем себе прямой лжи.
Мы просто предаём и обманываем. Это не одно и то же. Честно.
— Не будем терять свет Дня, — удовлетворённая нашим пониманием, приказала госпожа.
Мы, точно притихшие от испуга дети, пошли вслед за ней в сторону леса.
Выбранную для ритуала поляну хозяйка одобрила. В конце концов, место было найдено не сегодня и не наугад. На очищение окружающей рощи от холодного железа, пластика и прочего мусора, а также отваживание смертных ушли недели. Прямо под нами протекала подземная река, это было неожиданным плюсом. Ну а то, что её рукав ниже по течению проходил сравнительно близко от соракавосьмиэтажного здания, казалось даром Вуалей.
Хотелось и озеро, и полянку приберечь на крайний случай, но что-то подсказывало, что в более крайнем, чем сейчас, мне оказаться не грозит.
Мы сбросили обувь и стесняющие накидки и в лёгких нижних платьях застыли друг напротив друга ровным треугольником. Магия дурманяще текла в земле, омывала стопы ног, захлёстывала тело. Я тихо пожелала Дмитрию Шувалову мудрости не подглядывать и, если её не хватит, силы воли, чтобы не подходить ближе. Если он вступит в круг… Брат нужен был мне живым. И желательно не сумасшедшим.
Разве выдержит разум смертного, закруженного в танце дочерьми Дану?
Музыка коснулась спины, мягкими ладонями провела по лопаткам, холодными губами коснулась позвоночника. Я выгнулась ей навстречу, откинулась назад в её руках, так что волосы почти коснулись земли. Вновь выпрямилась, вытянулась. Лёгкая, далёкая музыка, водные перекаты арфы.