С утра до вечера она бегала вокруг Йонаса. Она покидала дом, еще только лишь для того, чтобы приобрести что-нибудь для него. Ему нужен был собственный телевизор, видеомагнитофон, различные фильмы для развлечения и пара приспособлений для укрепления тела — гантели, эспандер, чтобы он, по крайней мере, в верхней части не оброс мхом.
И всякий раз, за прошедшие недели, когда наверху закрывалась за ней дверь, я знала, что они склоняют друг к другу головы и шикарно развлекаются ее грязной игрой.
Но вначале, конечно, это выглядело по-другому. Когда, на утро после его приезда, Изабель понесла наверх завтрак, я пошла за ней. Я думала, может я должна показать ей еще раз, как пользоваться этим подъемником. Но поднимать, при его помощи, как я предполагала, Йонаса из постели, ей было не нужно.
Когда я вошла, он уже сидел на краю кровати. И в первый момент, я могла только неподвижно смотреть на него. На нем были только крошечные трусики и больше ничего. Тело, как обещание — сильно загоревшее и хорошо сложенное. Мне было очень нелегко представить, что нижняя часть была практически мертвой. Он сидел там, будто только что из отпуска на побережье, а не из клиники.
На его груди, руках и ногах я не обнаружила никаких шрамов. Он сидел лицом к двери, и только на его лбу и на носу можно было заметить остатки следов несчастного случая. Но это были только легкие черточки, никакого сравнения с моими шрамами. Как обстояло дело у него со спиной, я не могла судить, ее я и позже никогда не видела обнаженной.
Изабель пододвинула к кровати маленький столик, на который поставила поднос. Завтрак на двоих. Я, как обычно, уже позавтракала с Робертом. Однако когда она спросила, принести ли еще один прибор для меня, я согласилась.
Я пила кофе и беседовала с Йонасом. Изабель сидела рядом, как пугливая серна. Мне не хотелось прямо спрашивать его об аварии. Мы говорили только в общем, о погоде, о солнце в Тунисе и о дожде здесь. Он был очень неразговорчивым. Не успела я допить свою чашку, как Изабель объяснила, что я должна извинить, но Йонасу сейчас нужно в ванную.
«Если я чем-нибудь могу помочь…», — предложила я.
«Большое спасибо, — сказала она быстро. — Это очень мило, с твоей стороны, Миа. Но с твоей рукой, помощь от тебя, вероятно, была бы небольшая».
Она подкатила кресло к кровати. Йонас оперся обеими руками о подлокотники и перемахнул в него. Это произошло так стремительно, что я могла только восхищенно покачать головой. «Вы действительно очень хорошо справляетесь», — констатировала я.
Он пожал плечами. «Ты, — сказал он, — если уж мы живем под одной крышей, то не должны быть так формальны. А что до этого…» Он легко похлопал по подлокотнику. «Что мне еще оставалось, как только не приучиться к этой штуке настолько быстро, насколько возможно. Это было первое, чему я научился — переходить из постели в инвалидное кресло. Хочется ведь быть настолько независимым, насколько это возможно, чтобы не доставлять другим лишние хлопоты. Назад это функционирует еще не очень хорошо, но я этому учусь».
В то время, пока говорил, он взялся под коленками, поднял свои ноги и поставил их на предназначенные для этого, опоры. Потом он улыбнулся Изабель. «Сейчас, я думаю, самое время».
Она укатила его в ванную и закрыла дверь. Я снова спустилась вниз и обсудила с фрау Шюр меню на следующие дни. Затем я пошла в Ателье и растратила время на раздумья об этом замечании Изабель о моей руке. Она действительно не пропускала ни одной возможности для едкого намека.
Потом, в какой-то момент до полудня, она появилась в Ателье с вопросом, идущим от сердца. По всей видимости, ей не хотелось его задавать. Но у нее было задание.
«Йонас просил узнать, не хочешь ли ты составить ему, немного, компанию, чтобы лучше познакомиться. Естественно, если у тебя нет более важных дел».
У меня не было вообще никаких дел, и я часто составляла ему компанию также и в последующие дни. Йонас совершенно очевидно предпочитал проводить время со мной, а не со своей сестрой. Роберт был очень счастлив от этого. Он немного ожил, а мы с Йонасом, действительно отлично понимали друг друга.
Слишком хорошо. К сожалению, я не сразу это заметила. Это был только мерзкий трюк, чтобы устроить мне подвох, но сначала нужно было меня умаслить. Под девизом: я только наполовину человек, ты только наполовину человек, так почему бы нам не сойтись? И я попалась на это. Как глупая зверушка, попалась в западню.
Я признаю, он мне нравился. А его скрытые намеки подавали мне надежду. Сначала мы разговаривали об Изабель и Роберте, о ее стараниях и ее усердии, которые она показала, ухаживая за ним. Йонас был этим очень удивлен и высказал то, о чем я думала.
«Это не похоже на ту Изу, которую я знал. Ей повезло, что она встретила такого человека, как Роберт. Иначе бы она просто пропала».
Говорил он также, и о Хорсте Фехнере, совершенно в моем смысле, будто он мог читать мои мысли. «Много я об этом не знаю, — сказал он. — Она написала мне тогда, когда с ним познакомилась. Она тогда только начала свое обучение в банке. Фехнер быстро убедил ее поискать другие возможности зарабатывать деньги. Я совершенно ничего не мог сделать. Она была совершеннолетней, и меня не было рядом. Иначе бы я показал этому парню, что я о нем думаю».
И он ухмыльнулся мне, этот двуличный пес. Он скрутил кулак и согнул руку так, что явственно выступил бицепс. «Ему повезло, что он не попался мне на дороге».
Потом он говорил о великодушии Роберта, о благодарности и о различии между жизнью в семье и в инвалидном доме. При удобном случае, намекнул он, также, на свою автокатастрофу.
Лобовое столкновение с другим легковым автомобилем. Он ехал в джипе и при ударе, был выброшен наружу. Водителю другой машины не так повезло. Он сгорел в своем автомобиле прежде, чем подоспела помощь. В пустыне, ведь, спасатели поспевали не так скоро, как здесь.
«Но бывают моменты, — сказал Йонас и этим тоже высказал мою сокровенную мысль, — когда я завидую этому человеку».
И тогда говорил он об одиночестве и как это было ему тяжело, отказаться от определенных вещей, что он так и не смог с этим примириться — быть только до половины мужчиной. Он был весьма откровенен. Речь не шла об его удовлетворении, которое происходило теперь только, лишь, в голове. То, чего ему не хватает — это чувство, что он может сделать женщину счастливой. Он спросил, могу ли я себе это представить. И мне казалось, я понимала, что он хотел сказать.
Только много позже я задумалась над тем, что я услышала от него в первые дни, особенно о счастье Фехнера. Тогда мне, наконец, бросилось в глаза противоречие. «Меня не было рядом».
А как же это было, когда он приехал в отпуск? Он знал Фехнера, я могла бы поклясться. Роберт не хотел мне верить, не понимал, почему Йонас неожиданно превратился в бревно в моем глазу. А я не могла ему этого объяснить — он сделал бы, только, неправильные выводы.
Шестая глава
Я велела Сержу заказать мне такси, хотя он и предложил отвезти меня домой. О своей знакомой в ванной он, по-видимому, забыл. Я отказалась от его сопровождения, хотела побыть одна, я должна была спокойно подумать.
Позаботиться о средствах! Кто такой Биллер и какие средства он мог предоставить? Доказательства против Изабель и Йонаса, другой возможности тут не было; раскрыть их уловки и совместную работу с Хорстом Фехнером.
Значит, Роберт под конец мне все-таки поверил. Он должен был мне поверить, иначе он не поручил бы человеку собирать для него доказательства. Но почему он не поговорил об этом со мной? Он же знал, как это было для меня важно, чтобы он раскусил эту бабу.
Возможно, Олаф знал что-то. Но Олаф не пришел. Это было дурным знаком. Мне было нехорошо, правда. Я чувствовала себя, как зверь в клетке, могла только медленно пробираться вдоль решетки, в то время, как свора сходилась перед ней, чтобы окончательно вывести меня из игры.