В середине небольшого зала на низком постаменте стоял открытый гроб в окружении давно увядших цветов. По бокам в высоких подсвечниках горели две толстые яркие свечи. А рядом с гробом, опустив руку на грудь покойнице, стоял высокий стройный красавчик, из тех, от которых девушки млеют, а у парней сразу чешутся кулаки отрихтовать слащавую физиономию.
«Вот это и есть тот самый суженый? Он убил ее, что ли?»
Красавчик словно что-то почувствовал и обернулся, скользнув взглядом по двери. Игорь застыл, даже перестав дышать, первая мысль ворваться и дать ловеласу по морде вдруг испарилась, сменившись чувством опасности. Но тот, ничего не заметив, повернулся обратно, посмотрел на один из подсвечников, где свеча почти догорела до конца и вышел из зала через боковую дверь. И, пока он шел, от человеческого в его облике оставалось все меньше и меньше. Изогнутая полумесяцем рожа, мощные руки, длиной чуть не до колен, с цепкими когтистыми пальцами. Больше Игорь разглядеть не смог, потому что взгляд его буквально соскальзывал с этого существа.
Убедившись, что в зале больше никого нет, Игорь на цыпочках подбежал к гробу и судорожно вздохнул, глядя на лежащую там бледную как мрамор Любу.
«Так вот, что значит любовь до гроба!»
Он прикоснулся к ней, вздрогнул и придвинулся ближе, в глубине души боясь, что сейчас она откроет мертвые глаза и встанет, как зомби, из гроба.
Легкое, еле слышное дыхание… «Помоги мне…»
«Ах ты ж… блин…»
Игорь всхлипнул, и уже не задумываясь просунул под девушку руки, вытаскивая ее из гроба. Сгоряча даже не почувствовав тяжесть, он рванул к дверям, лишь мельком заметив, как мигнули и погасли свечи у постамента.
Рывка его хватило до середины лестницы, потом он переложил Любу на плечо и медленно побрел вверх. И уже в дверях коридора на втором этаже его настиг снизу нечеловеческий рев. Прибавив ходу, на подгибающихся ногах он вбежал в комнату и уставился на офицерский кортик. Как он мог так ошибиться? Развернувшись, он выбежал в коридор, рванул ручку двери и оказался перед горой сгоревших магнитофонов. Да что тут такое творится? Под топот ног с лестницы он дернул на себя последнюю оставшуюся дверь, сгрузил Любу на диван и подпер дверь столом.
Только сейчас ему пришла в голову очевидная мысль о том, что здесь, на этой стороне, нет ни зеркала, ни подсвечника с чашей, ни тетради, и как выбираться отсюда он не имеет ни малейшего понятия. Думай, Игорь, думай…
Рев раздался уже за стеной, и на дверь обрушился страшный удар. По филенке пробежала трещина. Игорь подхватил девушку на руки и закрыл глаза, пытаясь найти хоть какое-то решение.
«…мой Бог, пребудь всегда со мной, во тьме мне укажи дорогу…»
Даже не осознав, что он делает, Игорь рванулся вперед, ожидая каждое мгновение удар об стену…
Под ногами скрипнуло, и чьи-то руки подхватили девушку:
– Всё, держу ее. Можешь отпускать.
Игорь открыл глаза, ожидая увидеть обветшалую комнату, красавчика и свою бесславную смерть, но вместо этого он стоял в пыльном чулане под крышей дачи, а девушку из его рук принимал…
– Дядя Сережа? Откуда ты тут?
– Друг твой догадался на третий день к нам в агентство позвонить. Пошли, твои родители уже заждались.
Пригнувшись, мужчина осторожно вылез вместе с девушкой на руках в коридор, откуда тут же донесся крик Кирилла:
– Люба! Сергей Иваныч, она жива? Надо срочно скорую вызывать!
– Уже вызвали, вызвали, с минуты на минуту приедет.
Игорь вылез через дыру в коридор, мимоходом отметив ужас и растерянность, мелькнувшие на лице крутившейся рядом Веры. Чуть дальше стояли его родители и крепкий молодой мужчина, которого он однажды тоже видел в сыскном агентстве. Мужчина посмотрел на часы и сказал:
– Как я и говорил, точно по графику.
Родители не сдвинулись с места, а мама посмотрела на Игоря тем взглядом, каким смотрела на него в детстве, когда он пытался ей соврать. Вдруг лицо её обмякло:
– Это действительно он. Сынок…
Мама и папа бросились к нему, обнимая сразу с двух сторон.
Мужчина вытащил из кармана вибрирующий мобильный телефон и откинул крышку:
– Да, Настя? Ага, уже иду.
– Скорая на подходе, иду встречать! – объяснил он и пошел вниз по лестнице.
Вера, причитавшая до этого «Любочка-Любочка», метнулась вслед.