Светило яркое солнце, дул слабый теплый ветерок, и плохо выспавшийся Игорь растянулся на крыше, положив руки за голову и прикрыв глаза. Тепло, хорошо, радио в вытащенной на улицу магнитоле играет бодрые песни. Вера что-то делает на втором этаже, вот ее лицо только что мелькнуло в окне. В комнате решила подмести, что ли?
«Но, если б ты была со мной…» – пропело радио.
– То я бы в зад поддал тебе ногой! – весело подхватил Кирилл.
– Вот как тебе удается все испохабить? – послышался откуда-то снизу голос Веры.
Игорь приподнялся и заглянул за край крыши – вот она, Вера. Стоит у стола и чистит картошку в большой кастрюле. Причем, судя, по количеству очисток, занята этим уже давно. Игорь перевел взгляд на окно, отметив, что это как раз та комната, где он сегодня спал. Пусто, даже занавеска не колышется. Бред какой-то.
Он сел, помотал головой и от нечего делать стал разглядывать соседние участки, до этого скрытые высокими заборами. Везде были какие-то люди, занимавшиеся обычным дачным трудом – сгребали прошлогоднюю листву, развешивали отсыревшее за зиму белье, кто-то уже жег мусор в ржавой железной бочке. На соседнем участке уже немолодой мужчина залез на крышу домика, стоящего впритык к забору, затащил туда метлу и начал сметать вниз опавшую хвою.
– Смотри, не мы одни тут на крыше, как Карлсоны. Вон, еще один нашелся.
Кирилл посмотрел в ту сторону и лишь головой покачал:
– Зря он так. Сейчас начнется…
Что именно начнется, Игорь даже не успел спросить. Часть хвои улетело на соседний участок – и началось. Сперва оттуда послышалась ругань, затем из-за забора появилась еще одна лестница, по которой поднялся красномордый мужик с дрыном в руке. Дальнейшее напоминало китайский боевик, где сражаются насмерть мастера-шестовики, разве что с русским колоритом в виде матерных возгласов вместо криков «кия».
– Во дают! – изумился Игорь.
– Ага, мы не жалкие букашки, а суперниндзи-черепашки!
– И часто они так?
– Бывает. Как поссорились много лет назад, так всё никак и не помирятся. Но на крыше, кажется, еще не дрались, это явное обновление репертуара.
Драка быстро выдохлась, опустив свое супероружие оба соседа напоследок еще по разу обругали друг друга и, не оглядываясь, спустились на свои участки.
– Ну что, продолжим? – предложил Кирилл.
Они снова зашли в сарай и выволокли наружу тяжелые рулоны рубероида. Чтобы не мудрить с отмериванием длины, Кирилл просто раскатал первый рулон вдоль сарая, прикинул еще немного на загиб и начал отрезать самодельным ножом, сделанным из полотна от механической пилы.
– А что это за отдельная дверь рядом с окошком в сарае? – заинтересовался Игорь.
– А, это реликт былых времен, – махнул рукой Кирилл, – Посмотри, там открыто.
Игорь толкнул дверь и остановился на пороге небольшой комнатки с фаянсовой раковиной, железной ванной и черной дровяной колонкой. Стало понятно, зачем через крышу шла асбестовая дымовая труба с жестяным зонтиком.
– А почему – реликт? Вроде бы, все достаточно современно. Разве что, водонагреватели теперь все больше электрические.
– Не в колонке дело. Ее протопить как раз несложно. С водопроводом проблема. Когда-то он работал, а как настала частная собственность, всем стало наплевать. Кто-то воду на зиму не слил, кто-то решил, что труба через его участок портит всю эстетику. На собрании ни о чем не договорились, естественно. Ну, а дальше кто-то колодец выкопал, кто-то скважину пробурил. Вот потому ничего теперь и не работает. Напор нужен, а для этого придется целую систему с напорным баком на участке городить. Собираемся сделать с батей, но все не соберемся никак. В общем, мы теперь летом тут велики храним.
– Проводишь экскурсию? – послышался снаружи голос Веры, – Вы там не разгоняйтесь особенно, суп уже готов, а картошка доваривается.
Кирилл перестал сматывать отрезанный кусок и посмотрел вверх. На небе было ни облачка.
– Да мы можем и после обеда все уложить. Спешить некуда, погода шепчет.
Про «займи, но выпей» он ничего не сказал, но Вера это продолжение явно знала. Оценивающе посмотрев на брата, она развернулась и ушла в дом.
–
Ну, прямо вторая мама! – вздохнул Кирилл, – И это при том, что я ничего реально делать и не собирался. Ладно, бросай работу, пошли руки мыть.