Бучинский поцеловал руку своего благодетеля.
– Как ты написал мое именование в составленном тобой документе, пан Велимир?
– Написал, государь.
– Прочти!
Бучинский охотно развернул грамоту и прочитал:
– Наияснейший, непобедимый самодержец и великий государь Димитрий Иванович, цесарь и великий князь всея России и всех иных государств и царств, московскому престолу послушных, государь и обладатель.
– Цесарь? – спросил самозванец. – Ты именуешь меня цесарем? Но это титул императора?
– Да это титул императора. Государь, ты сего титула достоин.
– Не рано ли?
– В самый раз, государь.
Самозванец остался доволен.
– Но есть еще одно, государь.
– Что такое, пан Бучинский?
– Государь не думает о женитьбе?
– Ты же знаешь, пан Велимир, что я имею обязательства перед панной Мнишек.
– Но сие неразумно, государь. Женитьба на панне Мнишек ничего не даст…
– Пан! – вскричал царь. – Что ты говоришь? Ты шляхтич!
– А ты государь великий. И тебе о государстве надобно печься. Панна Мнишек не лучшая партия.
– А кто тогда? – спросил Димитрий Иванович.
– А что государь думает о дочери Годунова?
– О Ксении? – искренне удивился Димитрий. – Она дочь Бориса!
– Но царь Борис был коронован как царь Всея Руси. И уже потому он не самозванец. Пусть узурпатор, но не самозванец. И дочь его – царевна! Брак с ней укрепит твой трон, государь.
– Я сын царя! Трон и так мой!
– Это так, государь. Но что плохого в браке с Ксенией? Она красива и примирит две партии!
– А что скажет Мнишек? Воевода будет в ярости!
– Какое тебе дело до ярости пана Юрия Мнишека, государь? И скажем мы ему сие не нынче, а потом.
– Я дал слово, пан Велимир!
– Ты давал слово будучи царевичем, но сейчас ты государь. А сие не одно и то же!
Димитрий задумался. В словах Бучинского был резон. И еще какой.
– Я бы хотел увидеть царевну! – сказал он.
Бучинский ухмыльнулся. Это было именно то, что нужно.
***
Царевна Ксения Борисовна была приведена в покои нового царя насильно. Её втолкнули в комнату и заперли двери. Она увидела самозванца, который сидел на стуле. Царь был в синем с серебром кафтане, накинутом на плечи.
На дочери Бориса Годунова было платье, в котором её захватили. Оно было уже солидно измято и запачкано. Но переодеться Ксении не давали. Всем её гардеробом завладели стрельцы и разграбили его до нитки.
Самозванец посмотрел на девушку и жестом приказал ей сесть на лавку, застеленную дорогим бухарским ковром малинового цвета. Ксения покорно исполнила приказ.
Она подумала, что страдает за грехи своего деда, царского подручного Григория Лукьяновича Скуратова по прозвищу Малюта. Много крови невинной пролил он в свое время. Её мать и брат мертвы, а она во власти самозваного царя.
Самозванец был поражен. Дочь Бориса была настоящей русской красавицей. Недаром говорили, что и мать её в молодости отличалась хорошей внешностью, хоть и была дочерью звероподобного Малюты.
– А ты и, правда, красавица, – сказал он. – Лакомый кусочек даже для государя.
Царевна молчала, потупив взор.
– Отчего ты не смотришь на меня, красавица?
– Не смею, – пролепетала она.
– Я не сделаю тебе зла. Хоть твой отец был моим злейшим врагом. Он приказал убить меня. И если бы не верные слуги, то я уже давно лежал бы в могиле.
– Что я могу сказать? – кротко спросила Ксения.
– Ты не смотришь на меня. Подними свои глаза.
Ксения исполнила приказ
– Словно озера. А мой секретарь пан Бучинский прав. Сто раз прав. Я оставлю тебя при себе, царевна.
– Не губи меня, государь.
Она рухнула на колени и стала молить его:
– Отпусти меня в монастырь.
– В монастырь? Это кощунство губить такую красоту в монастыре. Рано тебе замаливать грехи, царевна. Не успела нагрешить.
– Я стану молиться за батюшку с матушкой.
– Они сами перед Господом за свои грехи ответят. Батюшка твой сам царского места возжелал, и слово свое государю Ивану Васильевичу нарушил. А тебе иная судьба уготована.
– Что со мной будет?
Самозванец поднялся со своего места и подошел к Годуновой. Он поднял её с колен и снова усадил на лавку.
– Не стоит тебе, красавица на коленях стоять.
– Что будет со мной, государь?
– Я стану твоим защитником, Ксения.
– Отпусти меня, государь.
– Тебя никто не обидит.
– Моего брата и мою мать убили и я…
Самозванец перебил Ксению:
– Я не хотел того! Не отдавал приказа убивать! Все же они были семьей царя. Не поднял бы руки на них, но люди московские сильно ненавидели твою мать и брата. Сие воля божья. Смирись с тем.