Слуги одели на царя легкий кожаный доспех, и он принял легкую шпагу вместо и сабли.
– Пора начинать потеху, пан Велимир!
– Пора, государь!
– Готовь рейтаров!
– Они уже готовы, государь!
***
Князь Дмитрий Шуйский был недоволен. Ему совсем не нравились эти царские игрища.
– Что скажешь, боярин? – спросил Шуйский у Катырева- Ростовского.
– Маневры, – сказал тот.
– Маневры? Сие не маневры, боярин.
– Во многих странах…
– Боярин! – строго прервал его Шуйский. – Сие есть надругательство над стрельцами! Отчего он всегда среди ляхов? Али они ему милее?
Катырев-Ростовский лишь пожал плечами. Он что ли садил сего царька на трон?
– А поляки лишь зубоскалят ему в угоду. Да и наши не все недовольны. Посмотри боярин на ту свору.
Боярин посмотрел в указанном направлении. Там был Бельский со своими.
– Богдашка завсегда рад угодить царю. Руки у него по локоть в крови.
Катырев-Ростовский ответил:
– Не у него одного, князь…
Глава 23
Страх самозванца.
1
Москва.
Дом Богдана Бельского.
Сентябрь 1605 года.
В доме бывшего опричника и воспитателя царевича Богдана Бельского собрались такие же люди, как и он, близкие к опричнине царя Ивана Грозного.
Бельский принимал гостей за богатым столом и щедро разливал заморские вина.
– Мы ныне должны взять свое! – сказал он. – Царек-то наш! Со всеми потрохами! Я его воспитатель от имени самого Грозного царя. Я его опознал! А коли что не так, то скажу, что де вор он и самозванец!
– Оно так! – согласился Федор Нагой. – Я такоже его признал как своего племенника. Хотя какой он сын Грозного?
Все согласились.
Бельский продолжил:
– И надобно нам опричнину возродить как при Иване Васильевиче. Мы станем боярам головы рубить и изведем все знатные роды на Руси. Все они изменники!
– Верно сказал, Богдан Яковлевич!
– Так и надобно!
– Тако и будет!
Бельский поднял руку, требуя тишины.
–С Шуйского надобно начинать! Хитрый человек. Еще с тех времен, когда он Бориске Годунову продался. А царька нашего припугнуть стоит. А то, что он творит на Москве.
– А что такое, Богдан Яковлевич?
– А ты не знаешь, Федор?
– Нет, – ответил Нагой.
– Патрикеев сыском ведает и знает многое. Он и сказал, что наш царек после отказа от девки годуновской захватил в городе дочку купца Лыткина.
– Как захватил? – не понял Нагой.
– А как при Иване Васильевиче делали? Али позабыли?
Присутствующие засмеялись, вспомнив старое время. Тогда опричникам жилось вольготно. Девок они хватали прямо на улицах и тащили к себе для забав. И пример показывал сам царь Иван. Жаловаться на опричников было некому.
– Но нынче так делать не стоит. Московские люди озлобятся на царька.
Михайло Нагой сказал:
– Уже озлобились, Богдан Яковлевич. Чего он творит, когда рушит основы царского благолепия? Где сие видано, чтобы царь на коне с малой свитой выезжал?
Его поддержали:
– Верно!
– А игрища его военные? Он с немцами и поляками против русских в потешных сражениях стоит. И сие православный царь?
Самозванец истинную питал страсть к воинским маневрам. Иные цари до него такими не были. Царь Иван Васильевич Грозный развлекался с опричниками наездами на имения опальных бояр, убивая человеков, также любил охоту. Царь Федор Иванович любил богомолья или сидя в своей палате часами слушал стариков о деяниях святых угодников. Царь Борис Федорович уделял время военному делу, но в меру. Этот государь любил читать и вести научные споры со знающими людьми. А Димитрий Иванович часто проводил смотры воинским полкам и устраивал потешные сражения. Так впоследствии делал Петр Первый. Но москвичам не нравилось, что их государь всегда сражается на маневрах на стороне ляхов и немцев против своих стрельцов.
Присутствующие много возмущались и пили вино. Бельский слушал внимательно, а затем сказал:
– Не о том говорим, бояре. Не о том. Пусть себе тешится новый царь. Иван Васильевич и не так чудил, а все терпели.
Ему возразили:
– Но Иван Васильевич был природный государь! А сей самозванец!
– Оно так!
– И многим сие ведомо! Потому ему надобно вести себя благочестиво!
Бельский поднял руку и потребовал тишины:
– Бояре! Вы снова забыли и что Ивана Васильевича многие называли не сыном великого государя Василия Третьего, а сыном боярина Овчины-Оболенского.
Нагой вспомнил:
– Государь страшно не любил, когда тако говорили. За такие слова на колья сажал.
– Именно! – вскричал Бельский. – Учредим новую опричнину и напугаем всех. Потому я и говорю – следует начать с Шуйского Васьки. Затем еще человек двадцать из знати возьмем, и все замолчат!