Его голос, в отличие от маминого, звучал спокойно и жестко. Отец посмотрел на Элис, презрение и гадливость во взгляде тут же исчезли, уступив место нежности и любви.
– Пойдем, солнышко. Надевай пальто, моя умница.
Отец протянул Элис красное пальто с капюшоном. Она нерешительно встала. Кажется, только теперь поняла – что-то не так.
– А мама едет? И Клэр? – спросила сестренка.
– Мы едем вдвоем, милая, – ответил отец и легонько встряхнул пальто. – Ну же, одевайся, пожалуйста.
Она послушно сунула руки в рукава, отец застегнул продолговатые деревянные пуговицы.
Мама кинулась к Элис, заключила в объятия, зарылась лицом в ее волосы. Покрыла ее поцелуями, погладила по голове, взяла лицо в ладони, заглянула в глаза.
– Я люблю тебя, Элис. Мама очень-очень тебя любит.
Отец оттащил малышку.
– Хватит. Не расстраивай ребенка.
В мою сторону он ни разу не взглянул. И хорошо. Если бы отец меня заметил, то вдруг тоже забрал бы с собой? Я не хотела уезжать. Хотела остаться с мамой. Я глубже зарылась в подушки, покрепче обняла колени.
Отец за руку повел Элис прочь. В дверях она помедлила. Посмотрела на меня, потом на маму.
– Пока, мамочка. Пока, Клэр, – пропищала сестренка.
Я часто думала – действительно ли она тогда прощалась? Или, наоборот, просила ее не отпускать? Мама подбежала к ним, схватила отца за руку.
– Позвони, когда доберешься. Сообщи, где вы остановились. Вы едете на две недели, да?
Он не ответил, стряхнул мамину ладонь.
– Пойдем, детка.
Я хотела удержать Элис. Хотела помешать ему, но от страха не могла пошевелиться. Отец может меня заметить. Вдруг он и меня увезет? Не смела даже головы повернуть и только краем глаза смотрела вслед Элис.
Затем, стряхнув с себя оцепенение, я метнулась к окну. Элис села в автомобиль. Отец пристегнул ее ремнем безопасности. Захлопнул дверцу, прошел к водительскому месту. Я видела темный затылок сестренки в стекле заднего окна машины.
Что-то заставило ее оглянуться. Она вскинула на меня голубые глаза. В тот же миг я поняла, что Элис не вернется.
Она тоже это поняла.
Глава 4
Спала я плохо. Каждые два часа открывала глаза, ворочалась с боку на бок, в голове мелькали образы Элис, их вытесняло лицо отца, на его месте вдруг возникали змеи и пауки. Не самые мои любимые создания. Среди ночи Люк в полусне погладил меня по голове, пробормотал – ну-ну, спи, малыш. И хотя это не помогло, мне все равно было приятно.
Утром, пока все еще спят, я успеваю принять душ и одеться и начинаю кормить завтраком Хлою.
– Как дела? – В кухню спускается Люк, чмокает меня в макушку. – Ты ночью глаз не сомкнула.
– Так себе, – признаюсь я. – Только маме не говори.
– Что не говорить бабушке? – спрашивает Ханна, жуя тост с джемом.
– Не болтай с полным ртом, – замечает Люк. – И вообще, некоторые слова не предназначены для маленьких ушек.
Он шутливо дергает Ханну за мочку, дочь улыбается, показывая перепачканные джемом зубы.
– Какая ты красавица. – Я корчу ей рожицу.
Ханна смеется. Я рада, что вопрос забыт.
– Как вчерашний урок флейты? – спрашиваю, чтобы окончательно перевести разговор в безопасное русло.
– Хорошо. Мы разучиваем новую песню.
– Какую? – Я вытираю салфеткой рот Хлое. – Вот так, милая. Все съела. Умница.
Ответ Ханны я пропускаю мимо ушей – в кухню заходит мама. Первым делом вижу ее глаза. Обычно они тусклые и печальные, в их глубине таится боль – отражение боли, живущей в сердце, и шрамов, уродующих память.
Сегодня же мамины глаза светятся. Теперь я знаю, что такое «сияющие глаза». Они словно освещают кухню, излучают тепло и счастье.
– Доброе утро, мои дорогие, – приветствует мама, садясь за стол. В руках у нее листок. – Вот мое письмо Элис. Хочешь прочесть? – Вопрос формальный, у мамы нет сомнений в моем желании, и она протягивает листок, даже не завершив фразы. – Это черновик. Я перепишу аккуратно. Ты добавишь от себя?
– Да, сегодня же. Так странно по-настоящему писать Элис, я много лет делала это только в воображении.
Мы с мамой обмениваемся улыбками – восторженными, счастливыми.
– Просто волшебно, – кивает мама. – Читай.
Моя дорогая дочь Элис!
С чего же начать? Не могу передать, как осчастливило меня твое письмо. «Осчастливило» – не совсем подходящее слово. Окрылило! Огромное тебе спасибо за то, что ты нашла меня. Я ждала тебя с того самого дня, как тебя увезли в Америку. Просто ждала. И вот моя мечта стала явью.
Мы, то есть я и Клэр, искали тебя. Клэр изучила все социальные сети вдоль и поперек. Она даже несколько раз нанимала частных детективов, но мы ведь не знали о смене фамилии. Наша с отцом размолвка произошла так давно, я о ней почти не думаю – зато постоянно думаю о тебе. История эта длинная и запутанная, ее лучше оставить на потом, когда мы сможем поговорить вживую. Как же я мечтаю тебя обнять, моя дорогая красавица дочь, прижать к себе, увидеть тебя, услышать твой голос, узнать о тебе все. У меня нет желания сильнее, чем увидеть тебя – прошу, приезжай в гости. Я оплачу путешествие, а твоя комната по-прежнему ждет тебя. Или я навещу тебя в Америке. Все будет, как ты пожелаешь, милая доченька, только скажи.