«СССР-КС 3» лежал в неглубокой бетонной траншее. Корабль имел в длину около ста пятидесяти метров и метров двадцать пять в диаметре наиболее широкой части. По форме это была металлическая сигара с острым носом и массивной кормой, которая казалась хаотическим нагромождением различного размера труб и раструбов. Идеально гладкая поверхность звездолёта не имела ни одного шва, и было непонятно, как скреплялись его части. Только посередине, почти от носа и до кормы, виднелись две параллельные узкие щели – пазы крыльев.
– До свидания, Семён Павлович! – сказал Мельников. – Не задерживайтесь здесь! Уезжайте сейчас же!
– Не беспокойтесь! Счастливого пути!
Мельников, снова последним, вошёл в камеру.
– Арсен Георгиевич! – сказал Белопольский. – Возьмите на своё попечение тех, кто летит впервые. Борис Николаевич будет со мной на пульте.
– Хорошо, Константин Евгеньевич! Все, кроме Белопольского и Мельникова, прошли внутрь звездолёта.
Обе двери выходной камеры были открыты. Закрыть их надо было с пульта управления, чтобы ввести в действие автоматику, не позволявшую дверям одновременно быть открытыми. На чужих планетах, с иным составом атмосферы, чем на Земле, такая предосторожность имела жизненное значение.
– Я пройду на пульт, – сказал Белопольский. – А вы останьтесь здесь и проверьте, как закрываются двери. Правда, Семён Павлович, конечно, уже проверял, но всё-таки… Потом присоединяйтесь ко мне. Не задерживайтесь!
– Будет исполнено! – ответил Мельников.
Белопольский ушёл.
Через минуту обе двери с мягким звоном закрылись. Мельников внимательно следил за ходом механизма. Убедившись, что всё в порядке, он нажал кнопку. Внутренняя дверь открылась, наружная оставалась запертой. Значит, автоматика работает исправно. Он нажал другую кнопку. Теперь закрылась внутренняя, и через несколько секунд автоматически открылась наружная.
Всё было как следует.
Мельников закрыл наружную дверь и, когда так же автоматически открылась другая, вошёл в круглый, как труба, коридор. Он был освещён лампами, прикрытыми толстыми выпуклыми пластмассовыми пластинами.
В десяти шагах первый люк был закрыт. Значит, Белопольский, готовясь к старту, уже запер все двери и все люки на звездолёте.
Мельников подошёл к стене, осторожно ступая по мягкой обивке. Открыв дверцу лифта, он забрался в узкую кабину. Она освещалась маленькой лампочкой, дававшей достаточно света, чтобы различать кнопки на щитке. Мельников нажал одну из кнопок. Кабина двинулась вперёд и помчалась по стальной трубе. Через несколько секунд вспыхнула на щитке зелёная лампочка, потом жёлтая. Кабина остановилась. Он почувствовал, как она вместе с ним повернулась, встав почти вертикально, и стала подниматься. Снова загорелась зелёная, затем жёлтая лампочка. Кабина приняла горизонтальное положение, прошла небольшое расстояние и остановилась. Он открыл дверцу и вышел.
Автоматический лифт звездолёта работал точно, и Мельников оказался там, где хотел, – на командном пункте, расположенном почти в носовой части. Впереди была только обсерватория.
Белопольский сидел перед огромным пультом. На трёх экранах, расположенных в его центре, были видны стены стартовой площадки. Два боковых были тёмными.
Мельников окинул взглядом длинные ряды лампочек. Они горели зелёным светом. Это означало, что все помещения корабля готовы к старту.
Он сел рядом с Белопольским.
Часы, вделанные в пульт, большие часы с секундной стрелкой, бегающей по всему циферблату, показывали без пяти минут двенадцать.
– Проверьте экипаж! – приказал Белопольский.
Сам он быстро нажимал различные кнопки, и разноцветные лампочки, вспыхивая и погасая, давали ему ответы на эти немые вопросы, обращённые к стенкам корабля, двигателям и приборам автоматики.
Мельников включил правый боковой экран, и на нём появился светлый прямоугольник. Потом он увидел внутренность одной из общих кают. В ней находились шесть человек. Они лежали в мягких кожаных «люльках», прикреплённых к стенам резиновыми амортизаторами. Пайчадзе стоял возле своей «люльки» и смотрел в экран.
– Готовы? – спросил Мельников.
– Готовы, – ответил Пайчадзе. Остальные четверо находились в другой, общей каюте, появившейся на экране, как только Мельников нажал нужную кнопку.
– Экипаж готов, – доложил Мельников.
– Поднимайте корабль!
Мельников повернул окрашенную в синий цвет ручку. Тотчас же он почувствовал, что нос звездолёта начал приподниматься. Это было заметно по экранам и изменению направления силы тяжести.
Мощные моторы медленно выдвигали две «лапы», которые, упираясь в дно стартовой площадки, немного поднимали переднюю часть корабля для облегчения взлёта, тогда как корма оставалась в прежнем положении.
Мельников подумал, – с каким волнением наблюдают за тем, что происходило на площадке, все собравшиеся проводить экспедицию. В бинокли, должно быть, хорошо видно, что нос корабля поднялся, а это означает, что через несколько минут звездолёт оторвётся от земли и в ужасающем грохоте своих двигателей, ослепляющем пламени дюз, со всё увеличивающейся скоростью прочертит огненную траекторию и меньше чем через минуту скроется с глаз в голубой бесконечности.
– Приготовиться!
Во всех помещениях звездолёта прозвучал звонок, предупреждающий о старте.
Белопольский уверенно и спокойно переставил стрелки на круглых циферблатах; одну – на цифру «2000», другую – на «20». Потом он повернул красную ручку и включил автопилот.
Оставалось нажать кнопку пуска – и звездолёт отправится в путь с ускорением в двадцать метров и через две тысячи секунд, то есть через тридцать три минуты и двадцать секунд, полетит по инерции со скоростью сорок километров в секунду.