Странно выглядела эта группа людей, непринуждённо расположившаяся без всякой опоры в центре пустого шара. Электрический свет освещал их одновременно со всех сторон. Лица и фигуры казались плоскими; отсутствие на них теней уничтожало рельеф лица и одежды.
Космический корабль казался неподвижным. Ничто не указывало на умопомрачительную быстроту, с которой мчался «СССР-КС 3» в безвоздушном пространстве.
– Когда мы прибудем на Арсену? – спросил Андреев.
– Через пятьдесят часов. По земному календарю, второго июля, между одиннадцатью и двенадцатью часами.
– И пробудем на ней?..
– Приблизительно часов двадцать. Этого времени должно хватить на выполнение намеченного плана работ. Но может случиться, что мы найдём что-нибудь интересное. Тогда, возможно, задержимся.
– А Венера? – спросил Князев. – Не убежит от нас?
Орлов улыбнулся приятной, словно освещающей всё лицо, улыбкой.
– Скорость Венеры по орбите, – сказал он, – на пять километров меньше, чем скорость «СССР-КС 3». Это во-первых. А во-вторых, траектория нашего полёта зависит от нас самих. Её можно изменить и встретиться с планетой в какой-нибудь другой, более выгодной точке. Мы будем на Венере десятого июля, при любых обстоятельствах.
Раздался негромкий звонок. Засветился экран, и на нём появилось лицо Игоря Топоркова – радиотехника корабля.
– Константин Васильевич здесь? – спросил он.
Зайцев подтянулся с помощью ремня ближе к экрану.
– Зайдите на радиостанцию, – сказал Топорков. – Вас вызывает Земля.
Зайцев слегка оттолкнулся от стены и подплыл в воздухе к двери. Нажав кнопку, он сдвинул в сторону круглую крышку люка и «вышел» в коридор. Чуть касаясь руками стен, он быстро плыл, как фантастическая воздушная рыба, к носу звездолёта.
Радиостанция помещалась рядом с рубкой. Это была небольшая каюта, такая же круглая, как и все помещения корабля, но обитая не кожей, а бархатом. Приёмник и передатчик занимали больше половины её объёма.
Собственно, радиостанция была невелика, она работала на полупроводниках, но много места занимали мощные усилители, для передачи и приёма радиограмм на расстояние миллионов километров. Связь с Землёй осуществлялась на сверхультракоротких волнах, которые по пути от корабля к Земле и наоборот проходили через промежуточно-усилительные станции, находящиеся на искусственных спутниках Земли. Такие станции были необходимы, так как слой Хевисайда настолько ослаблял сигналы, что без усиления они никогда не дошли бы по назначению, несмотря на жёстко направленные антенны.
Космическая радиосвязь впервые была применена во время полёта на Луну экспедиции Белопольского – Пайчадзе и теперь проходила окончательные испытания. Все станции – земная, корабельная и находящиеся на спутниках – были сконструированы при непосредственном участии Топоркова, и он сам проводил испытания в обоих рейсах. Члены экспедиции ежедневно имели возможность поговорить со своими близкими.
До сих пор связь не прерывалась и, по расчётам Топоркова, не должна была прерваться до самой Венеры. Будет ли она действовать с поверхности планеты, через её атмосферу, сказать, конечно, было нельзя. Венера находилась ближе к Солнцу, чем Земля, и интенсивность солнечных радиации в верхних слоях её атмосферы должна быть во много раз более сильной. Смогут ли радиоволны пробить безусловно существующий на Венере ионизированный слой, как они это смогли сделать с земным, покажет будущее.
Когда Зайцев, убедившись предварительно, что над дверью горит зелёная лампочка, «вошёл» в каюту, у аппарата находились Топорков и Мельников. Борис Николаевич только что поговорил с Ольгой.
Топорков протянул Зайцеву микрофон.
– Ваши жена и сын ждут вас.
– Константин Зайцев у телефона, – сказал инженер, рассмешив этой фразой обоих своих товарищей, и спокойно положил микрофон в специальное гнездо.
Ответ мог прийти только через семь минут. За десять суток звездолёт пролетел свыше тридцати пяти миллионов километров, и сейчас его отделяло от Земли расстояние в шестьдесят миллионов. Земля не стояла на месте, а удалялась в противоположную сторону. «СССР-КС 3», используя притяжение Солнца, летел к Венере по направлению, обратному движению Земли по орбите, навстречу её «сестре».
– Звук очень ослабел, – озабоченно сказал Топорков.
Зайцев и Мельников посмотрели друг на друга и рассмеялись.
Каждый день они слышали эту стереотипную фразу.
Игорь Дмитриевич болезненно переживал ослабление звука, неизбежное с увеличением расстояния, и ему всегда казалось, что станция работает хуже, чем было на самом деле. Он часами возился с ней и всегда был недоволен её работой.
– Придётся поставить дополнительные генераторы.
– Пока в этом нет нужды, – возразил Мельников. – Радиосвязь работает бесперебойно и достаточно хорошо. Подождём.
Он знал, что если дать Топоркову волю, то задолго до прилёта на Венеру станция останется без всяких резервов мощности, а их следовало сохранить.
– Хотя бы один!
– Нет! – Мельников постарался придать своему голосу как можно больше строгости. – Я запрещаю вам это делать. Что вы выдумываете, Игорь Дмитриевич? – добавил он более мягко. – Я только что говорил с Землёй и прекрасно всё слышал.
Семь минут, наконец, прошли, и Зайцев, надев наушники, выслушал всё, что хотели ему сказать жена и сын. Проговорив ответ, он вместе с Мельниковым вышел из каюты. Время было ограничено, и членам экспедиции разрешалось обмениваться со своими родными только одной фразой. Место у микрофона уже занял профессор Баландин.
Радиосвязь доставляла звездоплавателям много радости. Сознание оторванности от Земли меньше угнетало людей, имевших возможность услышать голос близкого человека. Всё, что происходило на Земле и на звездолёте, сразу становилось известным. Краткий перечень событий в СССР и других странах передавался с Земли автоматической передачей, не задерживающей разговора. «Космическая газета» ежедневно вывешивалась Топорковым в красном уголке.