Почти трое земных суток люди пробыли в плену у венериан, в подземном «городе». Что они видели за это время? Можно сказать, – ничего! Что узнали о венерианах? Очень мало!
Приключение, едва не стоившее им жизни, ни на шаг не продвинуло вперёд их знаний о жителях планеты. Загадок стало, пожалуй, ещё больше.
Вот и дно озера, освещённое слабым светом загадочных брёвен.
Лесная просека…
Снова появились венериане. Было совершенно очевидно, что они вышли из пещеры другим, наземным, выходом и обошли озеро по берегу. Значило ли это, что венериане не могли находиться под водой? Безусловно.
Берег реки…
И, наконец, в темноте ночи громадой возник перед людьми силуэт родного корабля.
Конец плена
Несколько минут восемь человек в каком-то оцепенении стояли перед светящимся экраном. Радость и горе, надежда и отчаяние – чувства, противоречившие друг другу, боролись в них, попеременно уступая место одно другому. Они боялись поверить своему зрению и страстно желали, чтобы всё это не оказалось сном.
То, что они видели, было слишком невероятно. Появление вездехода, который на глазах трёх членов экипажа был унесён в озеро, походило на сказку.
Всего несколько минут назад Мельников сказал: «Если они найдут нужным, то сами доставят тела наших погибших товарищей». И вот, словно ему в ответ, машина стоит у двери выходной камеры. В ней должны находиться три мёртвых тела.
Но приборы пульта решительно опровергали такой вывод. Фильтровальная установка работала. Никто, кроме Белопольского, Баландина или Романова, не мог пустить её в ход, не мог даже проникнуть в выходную камеру.
Но как могло случиться, что кто-то из них остался в живых, если кислород в резервуарах вездехода кончился ещё вчера? Под водой, без доступа наружного воздуха его нельзя экономить.
– Может быть, вернулся только один из них, – прошептал Мельников.
Это было единственным и, очевидно, правильным объяснением. На одного человека кислорода могло хватить на лишние сутки.
Кто же из трёх вернулся на звездолёт? Кого придётся оплакивать?..
Один из тех, кого они уже «похоронили», находился в выходной камере, совсем рядом. Но из восьми человек ни один не кинулся к ней. Они хорошо знали, что внутренняя дверь не откроется раньше чем через двадцать минут. Мучаясь неизвестностью, все оставались на месте, не спуская глаз с экрана.
И они увидели…
В состоянии растерянности никто не догадался включить прожектор и осветить вездеход. В полумраке ночи он казался неясной тенью. И вот рядом с ним появились другие, движущиеся, тени.
Их было три!
Но ведь кто-то, пусть даже один человек, находился в камере. Людей возле машины не могло быть больше чем двое.
Но теней было три.
Наклонившись к экрану, звездоплаватели напряжённо всматривались.
Одна из этих теней… Они узнали высокую фигуру Белопольского. Возле него смутно шевелилось что-то… два существа, тёмные силуэты которых имели странные, непривычные формы… Что это?..
– Зажгите свет! – приказал Мельников.
– Не надо! – вдруг закричал Князев. – Это венериане!
– Да, это они! – взволнованно подтвердил Коржёвский.
Новая, и ещё более поразительная неожиданность!
Неужели удалось найти общий язык с обитателями озера? Неужели венериане обладают развитой техникой и сумели снабдить людей кислородом для дыхания? Но как иначе могли остаться в живых оба звездоплавателя? В выходной камере, очевидно, находился Баландин. Белопольский почему-то оставался снаружи вместе с венерианами.
Из трёх человек двое были живы.
– Мы не ошиблись, – сказал Топорков. – Рация вездехода вышла из строя. А личных у них не было.
– Да, – со вздохом отозвался Мельников, – это ясно. И не менее ясно, что Василий Васильевич погиб. У него была личная рация.
Всё указывало на печальную истину. Если бы Романов был жив, связь была бы давно восстановлена. Но он погиб, в этом невозможно было сомневаться. Напрасная и бесполезная смерть – оба человека, из-за которых погиб Романов, были живы.
– О чём мы думаем? – сказал Игорь Дмитриевич. – Почему не включаем связь с камерой?
Даже об этом они все забыли…
– Но ведь Баландин и сам может вызвать центральный пульт. Почему же он этого не делает?
Топорков повернул ручку и нажал кнопку. Боковой экран вспыхнул, появилась внутренность выходной камеры.
Крик радости и испуга вырвался у всех.
В камере живой и, по-видимому, невредимый, стоял Василий Романов. На его руках было неподвижное человеческое тело, с бессильно повисшей головой. С ужасом они узнали в нём Баландина. Профессор казался мёртвым.
Геолог смотрел на приборы. На общий крик, который должен быть слышен в камере, он никак не реагировал.
Топорков пристально вгляделся и понял, в чём дело.
– У него нет рации, – сказал он, – она куда-то исчезла. Сквозь шлем он нас не слышит.
Вернулись все трое. Это было необъяснимо!
Как это произошло?.. Никто не хотел мучиться догадками. Пройдёт немного времени, и они всё узнают.
Они видели, как геолог осторожно положил тело Баландина на пол. Потом он снял с себя противогазовый костюм и начал раздевать профессора.
Так, значит, он жив! Никто бы не стал снимать костюм с мёртвого.
– Василий Васильевич! – тихо позвал Мельников.
Геолог вздрогнул и повернулся на голос. В выходной камере не было экрана, и он не мог видеть, кто с ним говорит.
– Я слушаю, – сказал он.
– Василий Васильевич, дорогой! Мы так рады! Что с Зиновием Серапионовичем? Почему Константин Евгеньевич не вошёл в камеру?
– Он остался с венерианами. Они пришли к нам в гости. Зиновий Серапионович очень плох. Пусть Степан Аркадьевич приготовится принять его.
Романов говорил «возмутительно» спокойно. Точно они трое вернулись из короткой поездки и ничего особенного с ними не произошло.
– Немного потерпите, – прибавил он, – мы вам всё расскажем. Константин Евгеньевич приказал, чтобы вы ни в коем случае не зажигали прожектор.
– Мы просто забыли о нём, – ответил Мельников.