— Ясно. Будь спокоен, Федор, — ответил Летников.
— А мы будем там, в зале.
Войдя в гостиную, Федя и Наташа увидели, как один из чехов с досадой швырнул автомат: кончились патроны. Другой испуганно щелкал пустым затвором.
— Магазины в углу! — Отодвинув чеха плечом, Федя встал на его место, на полу стопкой поставил коробки дисков. Сбросив с головы танкошлем, положил дуло автомата на подоконник.
Наташа встала у окна рядом.
Чехи в нерешительности топтались посреди комнаты.
— Так у нас же трофейные, немецкие автоматы.
— Знаю! Мы к трофейным и принесли!
Братухин и Наташа встали к окну.
На дороге показалась цепочка фашистов. Ствол братухинского автомата задрожал, забился о подоконник. Наташа тоже стреляла.
Зарядив оружие, снова встали к окнам чехи.
Бой продолжался. Минуты казались часами, и часы тянулись, как вечность... Неожиданно послышалась стрельба из другой комнаты, окна которой выходили в сад. Потом в той стороне раздался взрыв, и все смолкло.
— Обойти решили, гады, да? — Федя хотел пойти в другую комнату, узнать, как там держатся Коля, Карел, Юлиус. Но еще одна группа фашистов показалась на шоссе.
— Огонь! — скомандовал он и, нажав спусковой крючок, строчил и строчил без перерыва, приговаривая: — Хотите прорваться в сад, да? Укрыться за насыпью, да? Ду-дки-и! Ду-дки-и!
Немцы залегли. Атака не удалась.
— Живем! — Федя весело подморгнул Наташе. Но тут же встревоженно прислушался: в другой комнате стояла тишина. — Сходите же кто-нибудь...
Он не успел закончить фразу, как Иржи Кошлер, тоже встревоженный, согнувшись, торопливо проковылял в коридор.
А гитлеровцы шли в полный рост. Вот уже слышен стук кованых сапог по асфальту.
— Товарищи, не стрелять, — вполголоса предупредил Федя. — Подпустим ближе!
В розовой гостиной повисла напряженная тишина. Только прерывисто, тяжело дышат раненые да на стене за спиной, отбивая полдень, мелодично звенят часы. А немцы все ближе, четкие шаги их все громче...
— Ты видишь, сколько их, Федя? — кивнула Наташа в окно.
— Ничего, сестренка, мы еще повоюем!
Неожиданно тишину в комнате нарушили чьи-то шаги. Иржи, не пригибаясь, прошел через всю комнату, опустился на круглый вертящийся стульчик у пианино. В его сгорбленной спине, в его равнодушии к опасности было что-то, что встревожило Наташу. Но в это время раздалась команда Братухина:
— Бей гадов!
Полоснули по дороге длинные непрерывающиеся очереди его автомата.
Стреляла. Наташа. Стреляли чехи. Стреляли в той, другой, комнате.
Но гитлеровцы, словно заведенные, все шли. Падали на мостовую передние, а те, что были за ними, равнодушно перешагивали через трупы и шли, шли в полный рост, уперев приклады автоматов в животы и беспрерывно и как-то бессмысленно стреляя. Во имя чего шагают они, готовые так легко, нелепо погибнуть или убить осажденных? Почему не сдадутся в плен? Ведь понимают же: конец наступит сегодня. Война окончена. Берлин пал. Осталась только небольшая группировка этих. К вечеру и она будет уничтожена. Так к чему их яростные атаки?
Куда и зачем они рвутся? А может, они пьяные?..
Мысли Наташи прервала музыка. Немного грустная, раздумчивая мелодия заглушила треск автоматов, поплыла в распахнутые окна.
Наташа тряхнула головой, в недоумении оглянулась на раненых.
Играл Иржи. Он играл, весь отдавшись музыке, словно ниоткуда и никому здесь, в особняке, не угрожала опасность. И мелодия звучала мирно, по-домашнему. Внезапно, с острой тоскливой силой Наташе захотелось, чтобы был теплый тихий вечер, чтобы под окном цвела черемуха и ветерок приносил ее аромат в комнату. Хотелось задуматься и вспомнить что-то далекое-далекое, из самого раннего детства...
Музыка так настойчиво подчиняла себе, что Наташа едва не выпустила из рук автомат. И тогда она разозлилась на себя, на Иржи, на эту музыку и крепко стиснула зубы. Она стреляла, тщательно целясь, стараясь не делать промаха. Но музыка все равно мешала. Она настойчиво лезла в уши, звенела в мозгу и звала, звала к природе, к тишине, к раздумьям и воспоминаниям.
— Ну что он, с ума сошел! — едва сдерживая слезы, выкрикнула Наташа. — Федя, скажи ему! У меня больше сил нету, плакать хочется.
— Пусть играет... Это здорово — бой и музыка!.. Нет, черт возьми, я все равно дойду до дому... Я вернусь, да! Мы все вернемся! — Федя произносил фразы между выстрелами, и, может, поэтому они звучали торжественно и сильно... —Ты чувствуешь, Наташка, какая сила в этой музыке?
Наташа помолчала, вслушиваясь. Ей показалось, что музыка звучит на фоне далекого, но мощного гула. Она еще не могла разобрать явственно, что это такое, но ей почудилось: танки... Да, танки!