Чехи, бойцы баррикад, с фаустпатронами и черными немецкими автоматами в руках бежали за танками, обгоняли их, растекались по дворам и домам.
Наташа тоже спрыгнула. Из подъезда через улицу наперерез танку метнулся капитан Садовский.
— Мальчики, разворачивай машину, там орудие! — кричал он, указывая на ту сторону реки. Экипаж уже и без него заметил вражескую пушку. Машина резко развернулась. Садовскому осталось добежать до нее два-три шага, но он споткнулся, медленно выпрямился и, качаясь, шагнул вперед, а затем тяжело, неуклюже рухнул на землю. Танк, ведя огонь, откатывался назад, и Наташа едва успела оттащить Садовского в сторону. Взрывная волна ударила ей в лицо, снесла с головы шапку.
Садовский был ранен в грудь навылет. Наташа стала снимать с него шинель. Кто-то сзади обнял ее за плечи.
— Это еще что за фокусы?! — крикнула она.
— О, русове туварищ! Соудруг... А, раненый? — извинившись, чех замолчал, приложил руку к губам. Помог Наташе приподнять Садовского.
Наташа завязала бинт, опустила гимнастерку.
— Туда, машина, — указал чех, и они понесли Садовского в сквер.
Из-за угла, чуть не сбив их с ног, вынырнул Рожков.
— Наташа, скорее, комбата осколком стукнуло! — Узнав Садовского, он наклонился над ним: — До свидания, товарищ капитан. Ни пуха ни пера!
— Прощайте, Рожков! — Садовский вздохнул. Грустным взглядом посмотрел на Наташу. — Жаль, что вы не хотите приехать жить в Одессу, — сказал он Наташе, поцеловав ее руку.
— А может, и приеду, — пообещала она, зная, что если останется жива, то отправится домой, в Сибирь. Слезы подступали к горлу. «Как мало, как мало осталось в живых от того, первого состава...»
Чехи приняли его, осторожно уложили в машину.
Выстрелы отдалились. Только рокотали близко моторы. Рожков, стоя на углу, махал руками, торопил Наташу.
— Прощайте, капитан. Танки уходят. Мне нельзя отставать, иначе не догоню...
Капитан Елкин сидел на стуле прямо на улице, у стены многоэтажного дома. Чешская женщина огромными портняжными ножницами разрезала рукав его комбинезона и гимнастерки.
— Разрешите? — Пока Наташа бинтовала комбату плечо, женщина все стояла рядом, то поддерживая рукав, чтобы он не мешал при перевязке, то подавая ножницы, то расправляя бинт.
С другой стороны улицы переметнулись две фигуры. В одной из них Наташа узнала Федю Братухина, вторым был худой старик в клетчатом с потертыми локтями костюме и черном берете.
— На здар, — сказал старик и поклонился.
— Иржи-и, — выдохнула женщина, прикрыв ладонью рот.
— Товарищ капитан, этот гражданин говорит, что нужна помощь. В осаде они. Человек двадцать. Почти все раненые. И патроны у них кончаются.
— Ано, ано! — торопливо заговорил старик. — То правда. Мы зналь, что русски соудруги придут! Я коммунист. Мое имя Иржи Кошлер. Пужальста, верьте мне.
— Ано, ано, то все-все есть правда! То Иржи, — горячо подтвердила женщина. — Он есть коммунист. С моим Франтишеком радио у наци брал.
Женщина взволнованно спрашивала что-то у Иржи, но он, жестом прекратив этот разговор, сказал комбату:
— Мы в осаде. Уйти оттуда можно, но туварищ ранены. Много. Ее муж, — указал он на женщину, — тоже ранен.
— Езус Мария! — воплеснула женщина руками и фартуком прикрыла лицо.
— Не смей, Густа! — повысил голос чех. — Разумети? — продолжал он, повернувшись к капитану. — Фашисты много раз в атаку ходили. Еще пойдут — нечем стрелять. Патроны есть совсем мало, очень мало...
Комбат задумался. И было над чем: батальон пришел в Прагу после боев за Берлин. Не хватало людей, не хватало машин. Отказать раненым чехам в спасении? Нет, такой мысли капитан не допускал. Он только думал: кого послать?
— Фашистов там много?
— Человек сто, может, — ответил старик.
— Братухин, возьмите старшину Летникова и... Наташа, как твоя нога?
— Все в порядке, — скалывая булавками разрезанный рукав комбатовской гимнастерки, ответила Наташа.
— Вот и хорошо. Значит, возьмите еще санитарку Крамову и отправляйтесь с товарищем Иржи Кошлером. Да захватите побольше патронов к немецким автоматам. А вы, Наташа, запаситесь бинтами.
— Есть! — ответили одновременно Наташа и Братухин.
— Продержитесь до нашего прихода, Федя!
— Есть! — козырнул Братухин. — Обязательно продержимся, товарищ капитан!
— Декую, декую, туварищ капитану, — кланяясь, благодарил чех. Обняв женщину за плечи, шепнул ей: — Франтишек в руку ранен. Сюда. Совсем легко. Ну-ну! — Он поднял ее лицо за подбородок. — Что хочет передать Густа Франтишеку?