— Для чего? — удивился Женя.
— Спечём, поедим, — сказала тётя Вера. — Ты ещё не ел картошки, печённой на костре? Э, ты ещё не знаешь, что такое пионерская еда! Вот попробуешь.
Она побросала картошки в ручей и велела Жене и Сане помыть их.
— Старайтесь, лентяи, почище мойте! — сказала она. — А то картошки не дам.
Наверное, из всех прекрасных работ самая прекрасная — это мыть картошку в лесном ручье. Женя и Саня так старались, что вместе с картошкой вымыли и лицо, и платья, и волосы: во всяком случае, всё это было мокрое.
Картофелины и дети сохли на солнышке. Костёр догорал. Когда погас огонь, тётя Вера выгребла из ямки угли, положила картошку в горячий песок и сверху засыпала углями.
— Эй, лентяи! — крикнула она. — Ступайте наберите в эту кружку земляники на сладкое! Вон на той поляне!
И они устроили пир. Картошку накалывали на острые палочки, обтирали носовыми платками, посыпали солью и ели. Роняли, обжигались и всё ели и ели. Женя и не знал, что простая картошка может быть такой необыкновенно вкусной.
Крошки от завтрака высыпали возле большого муравейника. Муравьи оказались очень умными и быстро потащили эту прекрасную еду в муравейник.
Дети ели землянику и отдыхали в тени. Ветра не было, вокруг стояли высокие лесные колокольчики, очень синие. Их обступали кусты и деревья. И всё было неподвижное, как на картинке.
Что-то загудело, будто где-то далеко летел самолёт. И вдруг он показался — совсем маленький, чёрный; он вылетел из-за куста и нёсся прямо на Саню. Она вскочила. Самолётик ударился об неё и упал на землю.
Саня завизжала на весь лес и кинулась к маме — прятаться. А Женя бросился к тому месту, где упал самолётик, и схватил большого чёрного жука, который барахтался в траве.
— Ого! Вот это жучина! — сказал Женя. — Порядочный!
Жук старался выбраться из Жениного кулака и царапал его сильными лапами. Женя радовался. Жук был ему нужен. Если привязать к жуку тонкую ниточку и отпустить его, то у Жени будет свой летающий самолётик. Нет, это замечательный жук!
Женя показывал жука Сане и хвалил его, но Саня не хотела и глядеть, отворачивалась и просилась домой.
Пришлось идти домой. На полдороге Саня успокоилась и вдруг спросила:
— Где жук?
Женя показал. На солнце жук отливал синим цветом., Он лениво шевелил зазубренными ножками.
— Хочу такого жука, — сказала Саня. — Дай!
— Ты так посмотри, — сказал Женя. — Ещё крылья оторвёшь.
— Дай! — повторила Саня.
— Ну, хорошо, — сказал Женя. — Подержи и отдай. Саня схватила жука и тут же с криком отбросила его: жук щекотал ей ладонь. Жук упал в картофельный куст. Женя бросился за ним. Но перед самым его носом взвился сине-чёрный самолётик и понёсся, гудя, над картофельным полем… Жук пропал вдали, и у Жени не стало летающего самолётика.
— Эх! — сказал Женя. — Такого жука потерять! Зачем брала?
— Такого жука не надо, — спокойно сказала Саня. — Он плохой.
Прощай, самолётик!
ТРИ СВЕТА
Тётя Вера и Женя очень подружились. И когда Женя узнал, что тётя Вера завтра уезжает, он до слёз огорчился и стал упрашивать её остаться. Но тётя Вера остаться не могла: она ехала работать куда-то очень далеко. У тех людей, которые там живут, нет электричества. Ни лампочек, ни плиток, ни радио, ни телевизоров — даже выключателей нет! И этого больше терпеть нельзя.
— Ни одной лампочки? — спросил Женя. — Как же так?
— Вот уложу Саню и покажу тебе, как это бывает, — обещала тётя Вера.
Как назло, Саня барахталась и шалила. Её укроют, а она встанет на четвереньки и лягается, как жеребёнок. Простыни летят кувырком, а она и рада. Шлёпнуть бы её разок, а тётя Вера уговаривает да успокаивает.
Наконец усмирили Саню. Погасили свет. Женя с тётей Верой пошли в кухню. Тётя Вера отыскала сосновую щепку и отколола от неё длинную палочку — лучинку, обмотала её проволокой и сунула концы проволоки в бутылку. У плиты на полу поставила тазик с водой.
— Что это будет? Зачем? — спрашивал Женя. Тётя Вера отвечала загадочно:
— Смотри и жди.
Она поставила бутылку с лучиной на край плиты и наклонила лучинку над тазиком, потом зажгла её и погасила электричество.
Они молча сидели и смотрели, как с треском горела лучина, огонь полз по ней вверх. Пахло сосной и дымом. Кончик лучины покраснел, потом почернел, отломился, упал в таз и зашипел там, как тысяча змей. Огонь вспыхнул, потом уменьшился…
— Ну как, очень светло? — спросила тётя Вера.
— Не очень, — признался Женя. Светло было только возле лучинки, а вокруг было очень сумрачно.
— Вот прежде в деревнях было такое освещение. Дым, копоть, темнота. Глаза у людей болели. Теперь этого нет. Теперь там, где ещё нет электричества, вот такое освещение…
Тётя Вера встала и сняла с гвоздика лампу, с которой мама ходила в погреб. Пламя лучины заметалось от её движений. Тётя Вера зажгла керосиновую лампочку и погасила лучину в тазу с водой. В кухне сделалось светлее. Но всё-таки по углам стоял сумрак и под потолком тоже было темно. Кривое пламя дрожало в лампе. Тётя Вера повернула какое-то колёсико — и вдруг из пламени вырвалась чёрная копоть и стекло почернело.
— Вот с этим и живут, — вздохнув, сказала тётя Вера. — Хотел бы ты так жить, чтобы никогда-никогда не зажигать электричества?
— Ну нет! — сказал Женя.
Тётя Вера щёлкнула выключателем. Яркий свет залил все уголки, стены и потолок. Стало хорошо, как на празднике. Женя засмеялся.
— Весело? То-то, — сказала тётя Вера. — А вот там, где горят керосиновые лампочки, между прочим, живут такие же мальчики, как ты, и даже гораздо лучше тебя. Так почему же это тебе светло, а им темно? С какой стати? Разве это справедливо?
Конечно, это несправедливо.
— Так понял, почему мне надо туда ехать?
Что тут было говорить? Тётя Вера и другие строители построят там электростанцию, которая делает электричество. От неё протянут провода к каждому дому, в каждую комнату. На концах проводов повесят лампочки. Электричество потечёт по этим проводам, вроде того, как течёт вода по трубочкам. Выключатели — это вроде краников. Щёлкнул — потекло электричество в лампочку, она загорелась. Щёлкнул — перестало течь, лампочка погасла.
Очень просто и очень хорошо.
Женя улёгся в постель, а мама с тётей Верой долго шептались на диване. Мама уговаривала тётю Веру чего-то не делать, кого-то оставить, а тётя Вера то соглашалась, то не соглашалась.
Наконец папа сказал:
— Маруся права. Решайся, Вера, и хватит разговоров. Мы же её не обидим.
Женя так и не понял, кто и кого не обидит: на этом месте он заснул.
ПАРУСНАЯ ЛОДКА
Утром Женя проснулся от необычной суеты в доме. Было очень рано, но все уже встали. Только Саня ещё спала раскинувшись на раскладушке. Посреди комнаты стоял чемодан тёти Веры. А сама тётя Вера, в пальто, на цыпочках кралась к своей сумочке, которая висела над Саниной кроватью. Она со страхом поглядывала на Саню: боялась, что та проснётся.
Женя так удивился, что сел на постели. Тётя Вера уезжает — это ясно. Так почему же она не будит Саню, не одевает её? Неужели хочет потихоньку уехать от своей дочки? Что же это?
Тётя Вера подошла к Жене, обняла его.
— Ну, прощай, Женечка, — сказала она. — Жалко мне с вами расставаться, но ты же знаешь…
— Знаю, — сказал Женя. — А… она? — Он показал на спящую Саню.
— Милые мои, мальчику ничего не сказали! — ахнула тётя Вера и стала объяснять Жене, что взрослые решили оставить Саню здесь, пока тётя Вера на новом месте не устроит всё так, чтобы Сане было удобно жить, и не запишет её в детский сад.