Я пыталась убедить себя, что не все, что говорила Юля, было правдой.
Пару недель я не решалась ее проведать: не была уверена, что она согласится поехать со мной в Лавру. А отправляться нужно немедленно.
Наконец я пришла к ней.
Открыла мне девушка, с которой Юлька снимала квартиру. Когда я увидела ее подругу, сразу же подумала: «Что общего у нее с моей дочерью? Такая полная и неряшливая…» — но тут же одернула себя за эти мысли: и когда же я перестану обращать внимание на внешнее? Прости меня, Господи…
— Юля ведь дома? Мы договаривались, что я зайду.
— Вообще, она спит.
— Как спит?
— Мне кажется, она нечаянно выпила больше «донормилки»[1], чем ей выписал врач.
— Она что, пьет успокоительные? — неприятно поразилась я.
— Это препарат, нормализующий сон, — снисходительно объяснила девушка. — Но вообще да — она еще и антидепрессанты пьет.
— Как? Зачем? Привыкнет же! Это очень вредно…
— Вообще, эти препараты, если прописаны врачом, принимать можно без опасений, — обрушила на меня девушка новую порцию снисхождения.
— Ладно, я подожду, когда она проснется. Можно?
— Конечно. Юлина комната — там, рядом с кухней, но вообще вы пока можете посидеть в моей, чтобы ее не разбудить.
Она все время говорила «вообще».
Я прошла по длинному коридору, то тут, то там натыкаясь на кошек и собак.
— Сколько же у вас животных?
— Вообще, шесть кошек и три собаки, — ответила девушка. — И еще я иногда беру на передержку. Но вообще только в тех ситуациях, когда больше некому, потому что, сами понимаете, своих хватает.
Пожалела, что надела черное трикотажное платье — все вокруг было в шерсти. Дворняжки сосредоточили на мне свое любопытство. Кошки, конечно, даже не удостоили вниманием.
А я уже и забыла, что в детстве любила животных. Собаку родители заводить не разрешали, а кошки дома были всегда. Когда вышла замуж, заикнулась про котенка, но Костя сказал, что я даже цветы забываю поливать, какие мне животные. Он постоянно пенял на мою бесхозяйственность, хотя я действительно старалась, куда бы мы ни переезжали, создать уют.
— Ну что, я надеюсь, вы порвали все отношения с сыночком? — слышу я голос Юлиной подруги.
— А почему это вас интересует? — глуша гнев, спрашиваю я.
Она почесывает голову: вижу полумесяцы пота под мышками. Господи, все же хорошо, что я воспитала Юлю как дочь офицера — она, даже когда пополнела, выглядела так, что смотреть на нее было приятно.
— Вообще, Юля мне — не чужой человек, — твердо отвечает девушка.
— Вы, я так понимаю, дружите?
— У нас бостонский брак.
— Что?
— Брак у нас, говорю, бостонский.
— Что это за брак такой?
Я подозреваю Юлю в страшном грехе, и в голове только одна мысль: «Срочно к старцу, срочно к старцу…»
— Ну, вообще, понятие есть такое. Да вы погуглите — и все поймете.
— Мне некогда в интернете сидеть.
— А, ну да, я слышала, что вы находите время только на то, чтобы бить поклоны.
Яростью, которая во время этого разговора охватила меня, кажется, можно было отапливать комнату. Но, как это и случалось обычно, я подавила гневные порывы и хотела уже уйти, поняв, что ждать пробуждения дочери здесь будет слишком мучительно, и тут в комнату вошла Юля.
Дочь испытующе смотрела на меня.
— Выйди, пожалуйста, — попросила она бостонскую жену.
Я только и смогла выдавить:
— Дай мне руку.
Срочно нужно было прочитать молитву, срочно.
— Как я могу протянуть руку? У меня нет рук…
— Я тебя не понимаю…
— У меня нет ни рук, ни ног, ни живота. Нет у меня тела. Или есть, но я ему не хозяйка, — печально произнесла она.
Ее речь сбила меня с толку, и хоть я и не собиралась говорить о том, что чувствую на самом деле, что копила в себе все эти годы, слова вдруг стали сами рваться наружу:
— Я… Я раньше просыпалась с окровавленными губами — мне снилось, что сын бьет меня. И будто я позволяю ему это делать, только прикусываю губы до боли.
На Юлиных глазах — слезы, а я продолжаю причитать:
— Нужен выход. Нам всем нужен выход. Поехали к батюшке Науму, поехали, я прошу. Вам с Юрой надо бы обоим исповедаться, но я до него не могу дозвониться… Поехали, Юль.
Я готова была даже опуститься на колени. И она сжалилась надо мной:
— Хорошо. Если тебе это так надо, поехали.
И, несмотря на то что она сделала ударение на «тебе», я уходила от нее почти умиротворенной.