Он скинул кроссовки, пинком отправил их в прихожую и, обхватив меня за талию, повлек назад в гостиную. Его задор оказался таким заразительным, а осенний острый воздух, который ворвался в дом следом за Максом, таким пьянящим, что мне самой захотелось вытворить что-нибудь эдакое.
-- Готова к действию, приказывай.
-- Если бы не одно обстоятельство, - хитро прищурился Макс, - Я бы кое-что тебе загадал. Но увы, - тут он огорченно цокнул языком, - ты на это не способна.
-- Это на что это я не способна? - тут же набычилась я. Он что думает, если такой ловкий и физически развитый, то ему никто и в подметки не годится?
Макс сидел спиной к камину, напротив меня и откровенно потешался. И тут до меня дошло.
-- Ты про танец что-ли?
Он кивнул и я согласилась:
-- Да уж, не сегодня. - Мне льстило, что он так откровенно восхищается моим талантом и я размякла, - Хочешь покажу, как мы с Таськой развлекались, когда маленькие были?
Я придвинулась ближе. Уютное потрескивание поленьев, аромат сосновой смолы, нежный солнечный свет, приглушенный светлыми шторами, создавали ощущение оторванности от остального мира, зависание вне времени.
Ладони у Макса, по сравнению с моими, широкие и большие. Я взяла его руки в свои и провела по ним сверху, потом перевернула и повторила тоже самое снизу. Он не сразу понял мою идею, но, когда я повторила несколько заученных движений, быстро подхватил. И через несколько минут мы сосредоточенно глядели на наши мелькающие в синхронном танце руки. Мы молчали и азартно сопели, стараясь не сбиться в череде повторяющихся хлопков, щелчков и переворотов ладоней. С Таськой, в свое время, мы могли проводить часы за игрой в “ладушки”. Только мы еще и скороговорку приговаривали, с текстом которой я не стала Макса знакомить, чтоб не позориться.
-- Лерка, а что будет, когда кто-то из нас собьется? - отрывисто спросил он, на секунду вскинул глаза и тут же пропустил следующее движение.
-- А вот что, - я молниеносно щелкнула его по носу, завалилась на бок и, опасаясь мести, ужом отползла на безопасное расстояние.
-- Бестолковое времяпрепровождение, - пробурчал он и потер кончик носа, - Не бойся, иди сюда, - он похлопал по ковру, - Я не злопамятный.
-- Ага, - хохотнула я, - только злой и у тебя хорошая память? - Но все же снова села напротив, намереваясь продолжить игру. Посуду ведь кто-то из нас должен был вымыть.
Чуть запыхавшись, я приступила к главному вопросу вечера:
-- Расскажи мне о своей татуировке, Макс. Почему такая? Зачем? Ты же не солдат, а для украшения подошел бы какой-нибудь рисунок. Изображение волка, медведя, ну что там еще мальчишки делают, - тут я вспомнила Гора и свою ненабитую татуировку, - Ящерицу или змею в конце концов.
Макс презрительно фыркнул:
-- Будь моя воля, я бы никогда этого не сделал.
-- Кто же тогда тебе ее сделал? - ужаснулась я, даже не представляя кто смог совладать с уверенным и сильным парнем, и против воли набить ему татуху.
-- Отец. И это не тату, это клеймо. Знаешь, как скот клеймят? Вот и он меня так же.
Хоть я и ждала продолжения, но спрашивать боялась. Выражение лица у Макса стало жесткое: брови сошлись к переносице, губы плотно сжались.
-- Но ты можешь её свести, - предложила я робко.
-- Нет уж! - отрезал он, - Пусть напоминает мне о моей прошлой жизни. А может еще сгодится на что, - кривая ухмылка исказила его лицо.
Он подбросил в огонь пару поленьев, снова привалился спиной к креслу, положил руки на колени и начал рассказывать.
-- Я во Владике родился, ты поняла уже. Во Владивостоке. Родители развелись, когда мне года три было. Мамка моя по этому делу сильно увлеклась, - Макс щелкнул себя пальцами по горлу, жестом обозначив алкогольную наклонность, - Часто в отключке бывала. Вот тогда я сидел рядом с ней, и чувствовал: вроде не один, а одиночество беспросветное. Потом, годам к семи, она меня первый раз на улицу выставила. Вот тогда было хреново! Даже сейчас, после всего, что сам себе устраивал, пробирает. Чуть не до мокрых штанов.
-- Ой, Макс! - я невольно зажала ладонью рот, - Это же ужасно!
Он кивнул.
-- Малолетке плохо: теплотрассы, люки и мосты - всё занято. Приходится отвоёвывать место под солнцем. Нет, не так, - он усмехнулся, - Под луной. Взрослому что? При деньгах можно и койку в хостеле снять. Сухо, тепло и не дует.
-- А потом?
-- А не было потом. Больше я такого с собой делать не позволял. Я решил, что следует выступить навстречу своему одиночеству и сам ушел из дома.
-- Насовсем?
-- Как получалось. Но много раз. Я уходил, отец меня искал, у него свои каналы. Возвращал обратно и даже оставался с нами какое-то время. И вроде бы видимость семьи у нас была. Мать держалась, отец крепился, я в школу ходил. А потом всё по новой: отец - из дома, мать - в запой, я - на улицу. А после третьего класса, как отрезало. Мне пофиг стало на них на всех. Вот тогда началось раздолье. Я уходил не ради возвращения отца, а в свою жизнь. Нас целая шобла была, все малолетки. Чем мы занимались рассказывать не буду. Но, поверь мне, да ты видела уже, любую дверь я без ключа открыть сумел бы и в любой запертый дом попасть бы смог. Именно в том возрасте отец мне насильно данные на руку набил, после случая, когда я чуть кони не двинул в одной захолустной больничке, куда меня судьба принесла. А потом ему меня легче разыскивать стало - я ж клейменый. Вот так, Лерка, - закончил свою историю Макс хлопнул ладонями по коленкам и посмотрел на меня.