Я промокнула ему ссадину на губе, сложила салфетку и снова потянулась к его лицу.
-- Как ты думаешь, они там живые? - мне ясно представились образы парней, лежащих на перроне, среди капель рябины и крови.
-- Можешь не волноваться, выжили, - Макс обхватил меня и прижал к себе, - Но за тебя я бы убил, Лерка!
О-па, вот это фразочка! Что она значила: что он готов защищать, как преданный друг или никому не позволит покусится на свою собственность? Я живо представила себя пристегнутой к батарее и Макса, запирающего входную дверь на висячий замок.
-- Ты страшный человек, - засмеялась я, выпутываясь из его объятий, - Но за меня еще никто никогда не дрался.
Макс ощупал губу.
-- Ужасно выглядит?
В ответ я достала зеркальце и Макс поморщился, разглядывая свой новый облик.
-- Да ладно, - попыталась его утешить.
-- С отцом объясняться неохота.
-- Всё равно красавчик. Так даже брутальнее.
Макс состроил пренебрежительно-ироничное лицо, снова подхватил меня, и мы побрели дальше.
Как сиамские близнецы, прихромали к дому. Возле моего подъезда стояла пошарпаная черная BMW. На переднем сиденье, выставив ноги в замшевых остроносых ботинках, курил Таськин ангелоподобный кавалер. Из динамиков рвался Мэрлин Мэнсон собственной ужасающей персоной. Ангел убавил звук и помахал мне рукой.
-- Привет, сестрёнка, - он дернулся было навстречу, но раздумал и остался в машине.
Я махнула в ответ.
-- Кто это? - прошипел мне на ухо Макс.
-- Ник, Таськин ухажер, - я постаралась не заметить собственнические нотки в его вопросе.
Вытащила ключи из сумки и открыла дверь - света на лестнице опять не было. Попытка оказалась пыткой, и подниматься самостоятельно по ступенькам было очень больно. Макс услужливо протянул мне руки, но я возразила:
-- Мы всё-таки не молодожены.
-- Не проблема, - сказал он.
Поднималась я как принцесса Фиона на плече у Шрека. Только Макс, безусловно, привлекательнее зеленого великана. Комфорт относительный, но добралась я до квартиры гораздо быстрее, нежели ползла бы, хромая, девять пролетов. Возле двери в квартиру мы остановились.
-- Ну пока, Макс, - я очень надеялась, что полумрак скрывает мои сомнения, - Спасибо за отличный день.
-- И за сломанную ногу, - добавил он.
-- Не преувеличивай. Через три дня пройдет. У меня такое часто бывает, - призналась я, - голеностоп слабый. Но я ж Валерия - я справлюсь!
Я поднесла ключ к замочной скважине, но Макс задержал мою руку.
-- Лерка, - голос у него охрип, - не уходи.
В полутьме я видела, как он смотрит на меня: жадно и в тоже время послушно. Ни дать, ни взять, дрессированный медведь. И сожрал бы, да плеть не велит.
Я качнулась ему навстречу, но звук открываемой двери отбросил нас друг от друга, как ледокол отбрасывает разбитые льдины.
Из соседней квартиры, сопя и переваливаясь, выскочил курносый мопс и следом, уцепившись за поводок, такая же курносая девчонка. Она проскользнула между нами, хихикнула сдавленно, и через несколько мгновений шлепала по гулкой лестнице этажами ниже.
Уже не сомневаясь, я улыбнулась и потянулась к Максу. Его мятный поцелуй был разбавлен солоноватым привкусом крови.
-- Лерка, я ж по тебе два года сохну, - жарко прошептал мне в ухо Макс, прижав к стене.
-- Не замечала, - пролепетала я, обнимая его за шею.
-- Просто ты смотрела не туда, - заключил он и снова потянулся к моим губам.
***
Всю следующую неделю я просидела дома. Мама запретила даже наступать на поврежденную ногу. И я тому была лишь рада. Потому что следовало обдумать произошедшие в моей жизни перемены. И пришла к выводу, что тайная связь с отверженным мизантропом - это очень романтично!
А потом всё завертелось по-прежнему беличьему колесу: школа, домашнее задание, курсы в медицинском институте, снова домашка - только уже для курсов, и дальше по накатанной. А еще у меня был Макс. Был моим секретом и тайной. Никто в школе не знал про нас, только Таське, как лучшей подруге, я рассказала про свои отношения с Вербицким. Мне казалось, что скрытность добавляет им остроты и необычности.
Он преданно встречал меня вечерами у метро, провожал до квартиры, и с ним мне ни разу не было страшно. Иногда мы видели машину Ника, припаркованную недалеко от нашего с Таськой дома, но ни разу - его самого.
Мы ходили с Максом в кино и целовались на последнем ряду до воспаленных губ и головокружения.
В школе Вербицкий теперь всегда неизменно занимал место позади меня, словно телохранитель, но ни словом, ни жестом не выдавал, что мы встречаемся. Он был послушным, как ручной медведь. Но с тех пор, как он ночевал у меня однажды, Макс ни разу не переступил порог моей квартиры.