Он задумчиво смотрел на портрет.
– Я даже не знаю, любил ли я ее. Мне показалось все это таким романтичным, спасение незнакомки… Она была очень красивая. Родители мои умерли один за другим, я был одинок. Я выхлопотал ей паспорт, мы поженились. Кажется, она презирала меня.
– Почему?
– Я еврей, а ты знаешь, что нас не все любят. Потом она забеременела. Мне казалось, она была этому не рада. Она и так не отличалась разговорчивостью, но тут замолчала совсем, мы молчали неделями, если не месяцами. Я старался быть хорошим мужем, очень ждал ребенка. Рожать дома она не захотела, я отвез ее в клинику, к очень хорошему врачу, но что-то пошло не так, она потеряла много крови, потом сепсис… и все. Я привез домой Марка, нанял няню.
– А от нее что-то осталось? – спросила Анюта, – фотокарточки, письма…
– Нет. Если что-то и было в той сумочке, то она потом все выкинула. Или сожгла.
Анюта поежилась. Страшная, ужасная судьба! Без семьи, выйти замуж просто потому, что больше негде жить. Родить ребенка и не растить его самой, оставить его человеку, которого не любила, умереть на чужбине, и все, что осталось – это портрет на комоде.
– Иногда я чувствую себя виноватым, – сказал Исаак, – нам не следовало жениться. Мне надо было помочь ей, может быть, найти службу здесь или отправить в Будапешт – там у меня родственники, как ты знаешь. Ну, или просто дать денег. Но… все случилось так, как случилось. У меня есть Марк, долгое время мне этого хватало. А теперь ты.
Скоро Анюта забеременела. Стояла мягкая зима; Анюта гуляла одна или с Марком, вечерами рисовала, читала или просто смотрела в окно. Приложив руку к животу, она думала о странностях судьбы. Мать Марка была не из простых, как говорит Исаак, да это и видно – вон какое благородное лицо! Сама Анюта из совсем простой семьи, ее мать была неграмотная крестьянка, отец приказчик. Марк, может быть, дворянского рода, и он будет братом ее ребенку! А Исаак и вовсе изначально другой веры, из другой страны. Как все перепуталось!
Ребенку не суждено было родиться – в ветреный февральский день начались боли, Исаак побежал за врачом, когда тот пришел, все было кончено.
Доктор утешал ее:
– Вы молоды, у вас еще будут дети. Такое бывает, не вы первая, не вы последняя.
Анюта рыдала дни напролет. Исаак был внимателен и нежен, приносил пирожные, какие-то мелочи.
Все это, конечно, было ей не нужно.
Исаак вызвал тетю Лидию, и как-то утром Анюта проснулась от знакомого голоса:
– Бедная моя девочка!
Тем же вечером они гуляли по улицам Дебрецена.
– Очень многие теряют первого ребенка, – спокойно говорила тетя Лидия, – но это не значит, что детей больше не будет. Исаак говорит, что летом хотел бы отправить тебя на воды – соглашайся! Поговори с врачами, лучше с разными, чтобы больше такого не повторилось.
– Мне жалко этого, – дрожащим голосом сказала Анюта.
– Понимаю. Но уже ничего не поделать. Ты ни в чем не виновата, запомни.
Удостоверившись, что Анюта взяла себя в руки, тетя Лидия уехала, несмотря на все на все уговоры Анюты и Исаака:
– Мне надо домой, мои дорогие. Кадри там одна.
Жизнь снова потекла своим чередом. Анюта иногда плакала, но скоро обрела утешение: маленький Марк, очень ждавший брата или сестру, стал называть ее мамой. Было непривычно, но приятно, да и Исаак расцвел.
– Я так благодарен тебе, – говорил он, – без тебя мы не были так счастливы.
Летом на воды Анюта не поехала – хотелось в Таллин. Марка она взяла с собой.
Тетя Лидия встречала ее на вокзале.
– Где Кадри? – удивилась Анюта. День был воскресный, – неужели работает сегодня?
– Нет, – сдержанно сказала тетя Лидия, – но придет к вечеру.
На такси они добрались до дому, Марку достали старые игрушки. Тетя Лидия стала накрывать на стол.
– У вас все в порядке? – просила Анюта.
– Да, – не сразу ответила тетя Лидия, – или… В общем, Кадри собралась замуж.
– Но это же прекрасно!
– Не сказала бы. Ты вышла замуж очень удачно и по любви; она выходит по дурости.