Девочки остались одни.
– Маме не нравится Мишель, – горько сказала Кадри, – и она думает, я ничего не вижу и не понимаю!
– О чем ты?
– Я и сама вижу, что он совершенно неприспособлен. Мы встречаемся уже три месяца, и ни разу он не принес мне цветочка, ни разу не пригласил выпить кофе на Ратушной площади. Я вовсе не считаю, что он должен одаривать меня подарками или водить в рестораны! Но он мой жених, и уж отметить помолвку в кондитерской мы могли бы… мама растила нас одна, и то после гимназии мы нет-нет, а заскакивали в то кафе выпить горячего шоколаду с печеньем.
Кадри встала, подошла к окну.
– Он совершенно пассивен, – сказала она сердито, – мы давно могли бы пожениться, но нам негде жить.
– А здесь? Я уехала, неужели и ты хочешь оставить тетю Лидию?
– И я думала так, как ты. Я спросила маму – как она посмотрит, если мы с Мишелем поселимся в моей комнате. Видела бы ты, как она на меня посмотрела! Как на умалишенную.
– Наверное, тетя Лидия не видит, что Миша о тебе заботится, – сказала Анюта, – и в этом случае, конечно, не хочет вашего брака. Тебе надо убедить его найти службу, доказать, что он способен содержать семью, и тогда все наладится.
– Пойдем спать, – сказала Кадри.
Дни в Таллине летели быстро. Тетя Лидия все свободное время проводила с Марком, они ездили на море, ходили в зоопарк или осматривали старый город. Кадри служила в больнице и возвращалась только вечером. Приходила она обычно с Мишей, все вместе они ужинали, потом разговаривали, играли в лото или карты.
Днем Анюта была предоставлена сама себе. Она долго спала, потом пила кофе и уходила гулять.
Во время прогулок она думала о Мише.
Странный, изнеженный юноша чем-то привлекал ее. Его то было жалко; то он раздражал. В доме тети Лиды он казался чужим, лишним, и это чувствовали все, и Кадри тоже. Наверное, это было ей обидно: ведь Исаака приняли сразу, и маленького Марка все обожали. Кадри не подавала виду, но Анюта все понимала.
Миша был лишним, и Анюта как-то подумала, что была бы рада с ним встретиться и поговорить отдельно. Может быть, он снова сказал бы что-то такое, как Жорж Борман, и она бы что-то вспомнила, как тогда.
Как-то раз он ей приснился – они шли по какому-то парку, он держал ее за руку, сон был странный, тягучий, проснулась она с чувством неловкости и решила перестать заниматься ерундой: поехала на пляж с Марком и тетей Лидией, вечером оставила мальчика с Кадри, а сама повела тетю Лидию в кондитерскую. И потом она старалась проводить время с ними, водила мальчика по музеям, с тетей Лидой ходила по магазинам или собирала всю компанию и отправлялась к морю.
Анюта с удовольствием осталась бы в Таллине еще, но Марк стал скучать по отцу, и в начале августа они уехали домой.
Анюта вернулась веселой, отдохнувшей, и после поездки она была уверена, что сразу забеременеет, и на этот раз все будет хорошо. Но шли месяцы, ничего не происходило, и она постепенно стала впадать в отчаяние. Вспоминая голодные годы в Петрограде, потом болезнь в доме тети Марты, Анюта начинала думать, что все дело в тех событиях, что она по сей день нездорова, потому и не получается иметь ребенка. Она сделалась мнительной, каждое утро замеряла температуру, при малейшем кашле укладывалась в постель, отгоняя Марка:
– Я больна, отойди…
Исаак вновь привел врача, тот не нашел никаких отклонений; Анюта не поверила. Она чувствовала себя слабой и никчемной, начала сторониться мужа и Марка. Исаак написал тете Лидии, но она не могла приехать: как раз тогда в Эстонии произошел переворот, было неспокойно, и тетя Лидия побоялась, что не сможет вернуться.
Как-то, гуляя, Анюта увидела детей из приюта. Придя домой, она спросила Исаака:
– Может быть, нам усыновить ребенка?
Он растерянно покачал головой:
– Не знаю, Анюта. У меня же есть Марк… То есть у нас, Анюта, у нас!
Анюта повернулась и вышла из комнаты.
Тем вечером она долго думала о том, что ребенок, по сути, нужен ей одной. У Исаака, действительно, был Марк. Марица, надо думать, не жаждала дополнительной работы, которая неминуемо появилась бы с появлением младенца.
– Я хочу вернуться домой, – сказала она вечером.
– Я сказал глупость, – жарко заговорил Исаак, – я, как и ты, хочу еще ребенка или нескольких. Если ты хочешь приемного – ну что же, давай возьмем!
Это намерение осталось разговорами. Исаак согласился на приемного ребенка, но никаких действий не предпринимал и сам об этом не заговаривал. Анюта написала о своих планах тете Лидии, надеясь, что та ее поддержит, но та ответила совсем не так, как ожидалось. Она писала, что у Анюты есть ребенок, Марк, о нем можно заботиться, растить, любить. Разве его мало?